ужасом свидетеля русского коммунизма, и — писателя с настолько чуждым обычной человечности типом сознания, что и коммунизм по-русски, и сталинщина приобретают у него статус онтологического условия человеческого бытия в самом универсальном и даже космическом смысле.

Лично я склоняюсь ко второму варианту и потому набросала исходные контуры, его же словами, „прекрасного и яростного мира”.

Если советская жизнь все-таки представляла собой (как уже было сказано) компромисс с всеобязательностью бытия, то Платонов не принял от бытия ни-че-го. Он магически интерпретировал технический прогресс и мистически — коммунизм.

Поэтому чистопородный пролетарий и коммунист Платонов был для советской власти опаснее и несносней любого классового врага.

 Но: советская власть ушла, а Платонов — остался. Со всей его невыносимой, удручающей гениальностью”.

Юрий Каграманов. Что нам готовит год 2083? — “Дружба народов”, 2011, № 12 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.

В названии этого блестящего социополитического (и духовно-философского) эссе заложено название сетевого манифеста печально известного Андерса Брейвика “2083. Европейская декларация независимости”.

“Активизация консервативных пластов духа и опыта (не путать с пролежнями, оставшимися от советского времени) не должна попасть в дурные руки; и, уж конечно, не должна иметь ничего общего с методами русских революционеров (к чему склоняется и других склоняет Брейвик). Избежать дурных путей поможет консолидация общества „над важными гробами” (Пушкин): у нас была целая плеяда выдающихся мыслителей, о которых хочется сказать так, как сказал Платон о Сократе: они и сейчас молоды и прекрасны. В политическом плане почти все они были именно либеральными консерваторами (или консервативными либералами) <…>.

В любом случае беспокойств не избежать; особенно если к западу и к югу от наших границ действительно вспыхнет большой пожар, искры которого неизбежно будут попадать и к нам. Беда в том, что русский человек перестал внушать у в а ж е н и е инокровным; это, впрочем, проблема и западных европейцев тоже. Чтобы внушать уважение, надо быть „хозяином времени”, если употребить выражение, встречающееся у средневековых мусульманских авторов. В прежние времена русский человек был или выглядел таковым (до революции скорее был, в советские годы скорее выглядел). Сейчас он выглядит жертвою времени”.

Священник Константин Кравцов. Три литературных очерка. — “Вестник русского христианского движения”, Париж — Нью-Йорк — Москва, 2011, № 1 (198).

О поэзии Мандельштама, Георгия Иванова и Дениса Новикова. Вот — из эссе о нашем современнике (“„Заостриться острей смерти””): “„Писать стихи — это умирать”, — сказал Денис как-то раз в застолье на полном серьёзе (аудиозапись из архива Виктора Куллэ). Причем, может быть, умирать для мира не только здешнего, но и для „Царства”, если там, в „Царстве”, не продолжается „наша пирушка на книжном развале, на развалинах двух злополучных держав”, если слепящий, как в прозекторской, Свет и командный Голос рассеют, убьют „голоса и свеченья, любезные нам”. Если Свет — таков, то не отказаться от него означает не только перестать быть поэтом, но и перестать быть человеком. И вся поэзия Дениса, по сути, непрестанное исследование света и тьмы. Все поставлено под вопрос, в том числе и поэзия. Но поэзия если и ложь, то ложь во спасение — в этом он не сомневается, хотя и смутно представляет себе, что такое — это „спасение”. Тем не менее он в него верит, как верит, что поэзия спасительна не только для „рано погибшего автора”:

Только слово, которого нет на земле,

и вот эту любовь, и вот ту, и меня,

и зачатых в любви, и живущих во зле

оправдает.

Слово здесь — со строчной буквы, но, кажется, под ним можно понимать как слово поэта, так и Слово, бывшее в начале, Которое тоже — Слово Поэта. Слово, ставшее плотью, чтобы быть распятым. И, похоже, Денис понимал, что и для его слова, и для него самого как слова никакой другой путь кроме крестного невозможен <…>”.

Евгения Коробкова. “Образец графомании” (К 100-летию со дня рождения Ксении Некрасовой). — “Арион”, 2011, № 4.

“Особое зрение позволяло ей видеть, как никто другой. Кто знает, может быть, именно болезнь и после — этот необычайно яркий небесный свет — предопределили судьбу Ксении так, чтобы она стала поэтом. Непризнанное в свое время, наследие Некрасовой, соединившее, по выражению Татьяны Бек, „элементы русского лубка с поэтикой модерна”, сегодня необыкновенно востребовано”.

Тут же публикуются и неизвестные стихи Ксении Некрасовой (подготовка текстов Е. Коробковой). См. подобную публикацию в “Знамени” (2012, № 1).

Татьяна Парэн-Майар. Брис Парэн и Россия. Перевод Наталии Поленовой. — “Вестник русского христианского движения”, Париж — Нью-Йорк — Москва, 2011, № 1 (198).

Доклад, прочитанный дочерью Бриса Парэна в Центре русского зарубежья (Москва) в апреле минувшего года, открывает российскому читателю незаурядную личность французского мыслителя и литератора, влюбленного в русскую литературу и русский уклад бытия. Парэн был женат на дочери выдающегося ученого Г. И. Челпанова, общался с о. Сергием Булгаковым и о. Василием Зеньковским, с Н. Бердяевым и С. Франком, с членами семьи художника В. Д. Поленова…

Его мировоззренческая эволюция была в своем роде типологической: от увлечения коммунизмом — к позднему прозрению и отрицанию “марксовой химеры”.

Умер Брис Парэн в 1971 году.

Письмо участника рейда Мамонтова. — “Посев”, 2011, № 12 (1611) <http://www.posev.ru>.

Единственное в своем роде свидетельство, ибо ни один из участников рейда генерал-лейтенанта К. К. Мамонтова в 1919 году (22 июля — 7 сентября) не опубликовал своих воспоминаний. Автор этого пространного “письма к родителям” А. А. Руперти (“Адя”) передал сей документ незадолго до своей кончины (он умер в 1987 году в возрасте 90 лет в Базеле) редакции журнала “Грани”. В сопроводительной записке писал: “Рейд Мамонтова только эпизод нашей тогдашней борьбы, правда, особенно яркий. Я до самых последних боев в Крыму принимал участие в его обороне, будучи пулеметчиком на славном броневике „Генерал Свищев””.

Елена Погорелая. В поисках “кода со смыслом” (О книгах издательства “Воймега”). — “Арион”, 2011, № 4 <http://www. arion.ru>.

“Они (авторы „Воймеги”. — П. К. ) — при всей разности стилей, возрастов, внутренней зрелости и — иначе не скажешь — меры поэтического профессионализма — явственно предпочитают книгу стихов с ее жанровыми и смысловыми своеобразиями обычному сборнику,