“Арион”, 2012, № 2.

В конце николиного цикла (бережной, я бы сказал, любовной стилизации-приношения) — посвященное Ирине Ермаковой стихотворение о рыбаках. Вот из его финала:

Если шторм случится, лодку перевернет,

растворится сын навсегда в гробовой пучине.

А старик, наглотавшись соли, до берега доплывет —

проклинать себя и до смерти рыдать о сыне.

За волной на камни накатывает волна,

обезумев, кричат над причалом кривые птицы,

но не только их хохотом полночь сейчас полна —

вот рыдает старик. Но пора бы остановиться.

Я придумал все в этом тексте, как автор я не хочу,

чтоб он плакал о сыне, а это значит,

он не будет плакать. Не будет. И я молчу.

Все молчат.

Только кто там о сыне плачет?

 

Наталия Румянцева. По поводу двух романов. — “Вопросы литературы”, 2012, март-апрель <http://magazines.russ.ru/voplit> .

“Маяковская конспирология”: Элли Джонс (США) и Татьяна Яковлева (Франция). Речь идет о возможной посмертной “зачистке” “троцкого” следа в биографии поэта. Весьма доказательно. Брики, само собою, играют тут первую скрипку. “Не могло ли получиться, что в этой ситуации (аккуратно разложенной и тщательно описанной автором. — П. К. ) образы Троцкого и его соратников оказались для поэта овеяны романтикой революции, а Сталин воспринимался олицетворением приходящей к власти бюрократии, извращающей ленинские принципы?”

В номере также — расшифровки аудиобесед Виктора Дувакина с Виктором Ардовым и Михаилом Вольпиным 1960 — 1970-х годов. Рассказывая Дувакину о журнале “Крокодил” времен 1920-х, Ардов упоминает советского художника Льва Бродаты (1889 — 1954), роняя, что тот, будучи по происхождению австрийским галицийцем, учился в Венской художественной школе вместе с… Адольфом Гитлером. “Да, они ровесники с Гитлером. Так. Вот надо мной картина Бродаты — акварель… Акварель, изображающая аккурат вот ту Клязьму, на которой стоит дача, где они жили. Интересные люди были в „Крокодиле”…”

На эпистолярные воспоминания Ильи Репина о Всеволоде Гаршине (публикация Максима Фролова) и беспощадно-доказательную критику И. Шайтановым последнего по времени выхода выпуска “Шекспировских чтений” я бы тоже обратил специальное внимание.

 

Эльжбета Савицкая. Культурная хроника. — “Новая Польша”, Варшава, 2012, № 3 (139).

“На 75-м году жизни в Кракове скончался профессор Анджей Щеклик, один из крупнейших польских медиков, врач и ученый с мировым именем, выдающийся гуманист. Он слушал музыку, читал стихи и писал книги, которые становились бестселлерами: „Катарсис” (2002, с предисловием Чеслава Милоша <…>) и „Кора” (2007). В этих книгах Щеклик рассматривал связь между медициной и искусством. <…> Профессор Щеклик лечил известнейших польских писателей, в том числе нобелевских лауреатов Чеслава Милоша и Виславу Шимборскую. В предисловии к „Коре” благодарность ему выразил за это Адам Загаевский. Щеклик опекал также артистов из „Погребка Под Баранами”. „Он понимал художников, потому что сам был художником. Медицина в его исполнении определенно была не ремеслом, а искусством. Творческие люди могли вести свою не всегда здоровую жизнь, потому что много лет о них заботился он, не раз спасая от опасности”, — вспоминает Славомир Загорский на страницах „Газеты выборчей””.

Читаешь такую новость и вспоминаешь нашего врача и писателя, автора сценария “Дней хирурга Мишкина” (с Ефремовым и Евстигнеевым) — Юрия Крелина, умершего шесть лет тому назад.

…Слава богу, здравствует и трудится председатель Общества православных врачей Москвы профессор Александр Викторович Недоступ. Многие литераторы, знаю, благодарны ему за годы опеки. Так совпало, что сейчас я слушаю двойной CD — уцелевшие аудиозаписи святителя Луки (Войно-Ясенецкого), вступительное слово на этом диске как раз говорит Недоступ.

 

Сэм Сэвидж. Стекло. Перевод с английского Елены Суриц. — “Иностранная литература”, 2012, № 5.

Новый роман 72-летнего американского философа, прозаика и поэта — большая удача журнала. Книга написана от лица угасающей в одиночестве (не считая домашней крысы и аквариумных рыб) старухи-беллетристки. Читая этот тонкий, психологический текст, я вспоминал роман Юрия Малецкого “Игла”, и совсем не из-за типологического подобия героев. И даже не из-за “перевоплощения” (и там и там — старая женщина). Оба зашли довольно далеко в представлении мучительного процесса расставания с жизнью, погружения в небытие — вот, наверное, в чем дело.

 

Ильмар Томуск. Самое большое привидение. Перевод с эстонского Марии Мартинсон. — “Вышгород”, Таллинн, 2012, № 1-2.

Этот эстонский филолог, автор учебника финского языка и директор Языковой инспекции — еще и детский писатель, автор книги “Брат Йоханнес” — о 14-летнем подростке. Тут несколько новелл — по-моему, замечательных. О 14-летних писать, кажется, труднее всего.

 

Лев Усыскин. Императорская академия наук — детям школьного возраста. — “Знамя”, 2012, № 6.

О книге питерца, поэта и критика Валерия Шубинского о Михаиле Ломоносове, выпущенной вслед биографии М. Л. в “ЖЗЛ”. Рассказав о книге, отметив встретившиеся “осечки” и высоко оценив стилистику, автор рецензии пишет:

“И еще один интересный момент. Книге Шубинского удалось передать научную атмосферу того времени. Она помогает почувствовать, какой была общая тональность русской академической жизни между 1724 и 1774 годами. Как ни странно, этой генеральной тональностью оказывается одиночество. Вернее — совокупность многих человеческих одиночеств: не слишком радостных судеб людей, живших в неуютных обстоятельствах становления государства. Людей вспыльчивых, нервных, порой не слишком правдивых и чистых на руку, знакомых с нуждой и унижениями. В отличие от нас, вовсе не полагавших, что человек создан для счастья. Связывало этих людей лишь одно — совместное участие в большом деле, в Великом Проекте, величие которого, по всей видимости, извиняло для них многое, если не все”.

 

Вера Шенгелия. Отойти от нормы. — “Вокруг света”, 2012, № 6 (2861) <http://www.vokrugsveta.ru>.

“Иными словами, понятие нормы в России вывернулось причудливым образом. Общество не готово принимать больного с официальным диагнозом, а больного без диагноза, даже когда ему правда плохо и нужна помощь, общество просто не замечает. Если верить данным Госкомстата, например, в 2010 году за помощью к психиатрам самостоятельно обратились 424 000 человек. В той же Америке только с депрессией к врачам приходят больше 25 миллионов. При этом дело,