мрази. Спасая людей, — твердо сказал Басаргин.

— Спас? — хрипло спросил сын.

— Да. Спас.

* * *

Басаргин дошел до трамвайной остановки. Сырой весенний день близился к вечеру. В кинотеатре кончился сеанс, вытекавшая толпа была весело возбуждена.

На противоположной стороне улицы стоял человек в парусиновом плаще не по росту, с деревянным кустарным чемоданом. Человек встретил взгляд Басаргина, отвернулся.

Из кинотеатра валила толпа. Притиснутая к Басаргину женщина в чернобурке опасливо отстранилась от него. Басаргин отошел к стене дома.

— Огонь есть?

Перед ним стоял тот человек в плаще. Сухое узкое умное лицо. Сорок или шестьдесят — не понять. Басаргин достал спички. Тот поставил на землю чемодан и извлек из кармана коробку папирос «Герцеговина Флор». Басаргин посмотрел на коробку. Они переглянулись, взяли по папиросе, закурили. Стояли молча. Потом тот кивнул, поднял чемодан, словно решившись, и быстро зашагал по улице. Он долго еще был виден в праздной толпе.

* * *

Грибы были хороши! Крепкие боровики, толстенькие красные.

Дочь чистила грибы. Зять разводил костер. Внучка ловила в траве кузнечиков.

А старик Басаргин чистил у реки рыбу. Наловил он мелких окуней и плотвичек. Чистил, промывал и клал в котелок. Подошла внучка, ей было пять лет.

— А это кто? — Она показала ему ладонь.

— Какая-нибудь насекомая, — он глянул мельком, но тут же снова повернулся, взял ее ладонь, вгляделся в прозрачного мотылька.

И встал.

Солнце садилось за лес на том берегу, река была уже в тени, и в этом темном воздухе над водой бесшумно танцевали тысячи прозрачно-белых мотыльков.

— Дед, почему так?

Басаргин глядел на быстрые круги от рыбы, покрывавшие всю воду.

— Это поденки, — сказал он. — Их личинки три года живут на дне, а потом превращаются в этих мотыльков и все разом взлетают. — Он помолчал. — На немного минут.

Она была поражена.

— А потом?

— Падают обратно в воду.

— И потому — круги?

— Нет. Это их едят рыбы.

Она задумалась. Потом, потрясенная, прошептала:

— И все?!

— Нет. Они снова проживут на дне, наберут сил, а потом взлетят. А потом снова, и снова… И род их не прервется.

Старик, задумавшись, смотрел далеко — за реку, за лес. Белесая половинка луны в слабо-синем небе казалась случайным мазком.

Но чьей кисти?

Небо темнело, звезд еще не было, но время их подходило.