Твердо говорю: сниму погоны, если ошибся!
— Рыбу ловить будешь?
— Рыбу… Давай постановление! Дело-то возбуждено!
— Постановление дам, но не тебе. Жди приезда следователя. Прокурор возвращается к столу, быстро записывает что-то.
— Рыбу ловить — это хорошо! — говорит он, — Возьмешь меня с собой?..
— Это с каких же пирожков?
— А с тех пирожков, — рассвирепев отвечает прокурор, — что если ты деньги не найдешь, мне тоже один выход — на пенсию!
Еще на большей скорости, чем на пути в райцентр, мотоцикл Голикова мчится по проселочной дороге, распугивая куриц и гусей, врывается в деревню, не сбавляя скорости, несется по длинной улице. Мотор грозно воет, пыль столбом поднимается за машиной, ветер раздувает легкие волосы участкового.
— Вас куда, Федор Иванович? — кричит Голиков. — В милицию?
— Пропади она пропадом, милиция! — кричит в ответ Анискин. — Вези меня домой, уважаемый Григорий Петрович. От работы кони дохнут.
Участковый жестковато прищуривается, вынув руку из-под брезента, протягивает ее к мотору мотоцикла и в тот момент, когда машина приближается к милицейскому дому, вороватым движением срывает какой-то проводок. Мотоцикл чихает, дергается, замедляет ход и наконец замирает.
— Это что такое содеялось, что мы остановились? — удивленно спрашивает Анискин.
Голиков с недоуменным лицом наклоняется к мотору, осмотрев его, чертыхается.
Когда он выпрямляется, то видит такого Анискина, какого увидеть не ожидал. На него глядят строгие глаза милиционера:
— Вы задержаны, гражданин Голиков! Прощу следовать, в кабинет.
Киномеханик теряется.
— Не время шутить, товарищ Анискин! — бормочет он.
— Прощу следовать в кабинет.
В кабинете участкового, оказывается, много людей. Сидят на табуретках Петька и Витька, на краешке стола, читая бумаги, примостился, незнакомец в форме капитана милиции, директор школы Яков Власович. Участковый чеканным шагом подходит к столу, за руку здоровается с поднявшимся молодым капитаном, обращается к присутствующим:
— Разрешите представить следователя райотдела милиции капитана Качушина. — Он берет руку под козырек. — Позволите продолжать дело, товарищ капитан?
— Конечно, Федор Иванович!
Участковый неторопливо придвигает к себе стопку бумаги и чернильницу с ручкой:
— Гражданин Голиков, прошу сесть вот на эту табуретку. Голиков спокойно садится, закидывает ногу на ногу, вынув из кармана пачку сигарет, закуривает.
— Несовершеннолетний Опанасенко, — говорит Анискин, — прошу вас повторить показания…
— Двадцать третьего августа, — ровным голосом говорит Петька, — киномеханик сказал, что мой отец устроил в райцентре пьяную драку и что отцу грозит тюрьма… — Петька останавливается, чтобы перевести дух. — Голиков сказал, что отцу могут дать три года тюрьмы, но его можно спасти, если выкрасть протокол… «У кого?» — спросил я Голикова, и он сказал, что протокол привезет кассир на сплавконторском «газике»…
И происходит неожиданное — вдруг нервно вскакивает Витька Матушкин, размахивая руками, кричит:
— Мы про деньги ничего не знали, мы Петькиного отца спасали, а Голиков нас обманул: никакого протокола в сумке не было, там только деньги лежали… Много-много денег!
Анискин стучит шариковой ручкой по столу:
— Несовершеннолетний Матушкин, не нарушайте порядок. Опанасенко, продолжайте…
— Витька правильно сказал, — говорит Петька. — Мы думали, в сумке протокол на отца, а там деньги… Голиков их взял себе и сказал, что нужно молчать, иначе нас всех арестуют…
Петька не успевает закончить, как Голиков встает, обращаясь к следователю Качушину, возмущенно говорит:
— Товарищ капитан, прошу обратить самое серьезное внимание на мои слова… Все, что происходит здесь, — гнусная клевета! — Он повертывается к участковому, грозно поднимает руку. — Еще выяснится, товарищ Анискин, из каких побуждений вы стараетесь выгородить учащихся Опанасенко и Матушкина и оклеветать меня — честного человека.
Голиков садится и принимает прежнюю позу: нога на ногу, в зубах — потухшая сигарета. Петька и Витька смотрят на него поражение, а участковый быстро выходит из-за стола, подойдя к дверям, уверенно распоряжается:
— Гражданин Голиков, следуйте за мной… В качестве понятого прошу присутствовать вас, Яков Власович…
— Нам непременно нужен второй понятой, — говорит милицейский капитан.
— Вторым понятым будет кузнец Юсупов. Он ждет на улице…
К дому Веры Ивановны Косой, вызывая переполох в деревне, движется группа людей. Рядом с Анискиным идет человек, нам еще не знакомый. Это следователь милиции капитан Качушин. Замыкает это шествие кузнец Юсупов — тоже новое действующее лицо. Он несет в руках большую брезентовую сумку с инструментами. По мере продвижения группы к дому Косой она обрастает любопытными мальчишками. Анискин поднимается на крыльцо, громко стучит. Двери открывает Вера Ивановна, одетая почти нищенкой. Участковый действует быстро — выхватывает из кармана бумагу, показывает ее Косой. — Имею разрешение прокурора на обыск! — проходя через сени, говорит участковый. Вера Ивановна старается задержать Анискина, но он мгновенно входит в комнату, показывает на грандиозный сундук. — Гражданка Голикова, прошу открыть сундук для производства обыска! Ать-два-три! Открывайте! Пожалуй, в первый раз мы видим Веру Ивановну искренней. Она не играет никакой роли, когда в страхе хватается за голову: — Не открою! Не открою! Ой, помираю, ой, спасите! Участковый выполняет служебный долг. — Понятой товарищ Юсупов, — говорит он, — помогите мне, покажите свое кузнечное мастерство… Кузнец с инструментом подходит к сундуку, кладет сумку на пол, достает клещи и ломик. — Не дам ломать сундук! — вопит Косая и бросается к Анискину. — Половина денег — мои, мои! При разводе суд определит, что половина денег — мои, мои, мои! — Открывайте сундук! Вера Ивановна достает из каких-то тайных мест в одежде пять ключей, подходит к сундуку. Мелодично поет старинный внутренний замок, лязгают навесные замки, звенит еще один внутренний замок, и наконец сундук открывается… Видна серая сумка сплавконторской кассирши. Голиков бросается на жену, но участковый бдителен: схватив киномеханика за руки, он шепчет ему: — Вот и дофантомасились, гражданин Голиков! В кабинете Анискина — трое: участковый, капитан Качушин, директор школы. Анискин сидит на подоконнике настежь распахнутого окна, подставляя лицо под струю прохладного воздуха, говорит таким тоном, словно беседует с самим собой. — Вы
К дому Веры Ивановны Косой, вызывая переполох в деревне, движется группа людей. Рядом с Анискиным идет человек, нам еще не знакомый. Это следователь милиции капитан Качушин. Замыкает это шествие кузнец Юсупов — тоже новое действующее лицо. Он несет в руках большую брезентовую сумку с инструментами. По мере продвижения группы к дому Косой она обрастает любопытными мальчишками. Анискин поднимается на крыльцо, громко стучит. Двери открывает Вера Ивановна, одетая почти нищенкой. Участковый действует быстро — выхватывает из кармана бумагу, показывает ее Косой. — Имею разрешение прокурора на обыск! — проходя через сени, говорит участковый. Вера Ивановна старается задержать Анискина, но он мгновенно входит в комнату, показывает на грандиозный сундук. — Гражданка Голикова, прошу открыть сундук для производства обыска! Ать-два-три! Открывайте! Пожалуй, в первый раз мы видим Веру Ивановну искренней. Она не играет никакой роли, когда в страхе хватается за голову: — Не открою! Не открою! Ой, помираю, ой, спасите! Участковый выполняет служебный долг. — Понятой товарищ Юсупов, — говорит он, — помогите мне, покажите свое кузнечное мастерство… Кузнец с инструментом подходит к сундуку, кладет сумку на пол, достает клещи и ломик. — Не дам ломать сундук! — вопит Косая и бросается к Анискину. — Половина денег — мои, мои! При разводе суд определит, что половина денег — мои, мои, мои! — Открывайте сундук! Вера Ивановна достает из каких-то тайных мест в одежде пять ключей, подходит к сундуку. Мелодично поет старинный внутренний замок, лязгают навесные замки, звенит еще один внутренний замок, и наконец сундук открывается… Видна серая сумка сплавконторской кассирши. Голиков бросается на жену, но участковый бдителен: схватив киномеханика за руки, он шепчет ему: — Вот и дофантомасились, гражданин Голиков! В кабинете Анискина — трое: участковый, капитан Качушин, директор школы. Анискин сидит на подоконнике настежь распахнутого окна, подставляя лицо под струю прохладного воздуха, говорит таким тоном, словно беседует с самим собой. — Вы