вызревать. Удавалось вырастить огородные овощи — репу, картофель, морковь, брюкву, хуже росла капуста. Но урожай их был слишком мал, чтобы прокормить русских поселенцев. Скотоводство тоже не привилось: на Ситхе вблизи крепости не было подходящих пастбищ, а на Кадьяке пастбища имелись, но за короткое лето не успевали заготовить корму для скота. Поэтому и мяса, по существу, не было. Спасались рыбой. Но по временам и ее не было. Ели мясо сивучей, птиц, собирали по гнездам яйца…

Русских в аляскинских поселениях к 1805 году насчитывалось около пятисот человек. Пшеницу, мясо, соль и другие припасы приходилось доставлять через Охотск из Сибири или на кругосветных судах из Европейской России, а пути эти были бесконечно далекими и опасными. Не раз обрывались тонкие нити, связывавшие Ново-Архангельск, Кадьяк и Уналашку с Охотском, и тогда горькую нужду и голод терпели русские поселенцы. Приходилось отдавать драгоценную пушнину бостонским «корабельщикам», которые приходили в Ново-Архангельск и привозили пшено, сахар-«леденец», чай.

А между тем ведомо было русским поселенцам, что в полдневной стороне, на самом Северо-Американском материке, лежат богатые и плодородные земли.

О каких же южных землях шла речь?

К югу от Ситхи на полторы тысячи миль тянулись суровые, мохнатые горные цепи, дремучие леса поднимались к их вершинам, кое-где убеленным вечными снегами. Вдоль этих гористых берегов рассеяны были бесчисленные острова, дикие и непроведанные.

Ново-Архангельск стоял на 57° северной широты… И только на 43-м градусе располагались северные рубежи Калифорнии, одной из плодороднейших земель Нового Света.

Но то была чужая земля. Калифорнией владела Испания. Коренные жители Калифорнии — индейцы — обречены были на тяжкую долю: их угнетали испанские правители и испанские монахи, которые утвердились в плодородных межгорных долинах и на океанских берегах.

Испанцы ни с кем не торговали, гавани Калифорнии, и главная из них — залив Сан-Франциско, были закрыты для всех иностранных кораблей. Но и в Петербурге, и в Ново-Архангельске понимали: надо во что бы то ни стало наладить торговые связи с «запретной» Калифорнией.

Еще Шелихов писал, что русским следует добраться до Калифорнии, и Баранов всячески к этому стремился. Ему в этом очень помог Николай Петрович Резанов, участник Первой русской кругосветной экспедиции. По мысли организаторов этой экспедиции, Резанов должен был прежде всего завязать сношения с Японией, а затем ему предстояло как уполномоченному Российско-Американской компании отправиться в русские поселения на Аляске. Японцы захлопнули перед Резановым двери в свою страну, но в русских селениях на берегах Америки Баранов встретил его очень тепло.

Резаков своими глазами увидел, как голодно живется русским поселенцам, и в конце февраля 1806 года он решил отправиться в Калифорнию в надежде непременно добыть хлеб для русских аляскинских поселений. Резанов не ошибся. Сам губернатор прибыл для встречи с ним из Монтерея в Сан-Франциско. Испанцы продали Резанову необходимые припасы, и трюмы корабля наполнились пшеницей, мукой, ячменем, горохом, бобами, салом, солью и небольшим количеством вяленого мяса. Это спасло жителей Ново-Архангельска от цинги и смертельных болезней. И что оказалось не менее важным — положено было начало сношениям русских на Аляске с Испанской Калифорнией.

Резанов присмотрел и место для русского поселения в той части Северной Калифорнии, которая, как он полагал, не была еще занята ни одной из европейских держав.

Успех Резанова окрылил главного правителя. В 1808 году Баранов отправил из Ново-Архангельска в Калифорнию два парусных судна. Одно из них потерпело крушение (и к этому нам предстоит еще вернуться), а второе, на котором шел И. А. Кусков, достигло залива Сан-Франциско. Севернее находился еще один залив. Испанцы называли его Малый Бодега. Кусков окрестил его заливом Румянцева. Он обнаружил в северной части этого залива закрытую от ветров бухту и счел ее наиболее подходящим местом для будущего русского поселения. Но не сразу удалось ему осуществить свои планы. Несколько раз отправлялся он к берегам Калифорнии, и лишь в конце 1811 года в заливе Румянцева оставил своих людей. Сам же пошел в Ново-Архангельск и снова вернулся в Калифорнию в марте 1812 года. Это был пятый по счету калифорнийский поход Кускова. На сей раз он пришел туда с 40 русскими, 80 алеутами и всем необходимыми для строительства припасами. Обследовав побережье и течение реки Шабакай (русские назвали ее Славянкой), Кусков выбрал место в 18 милях к северу от залива Румянцева, под 38°33′ северной широты и 123°15′ восточной долготы (от Гринвича), на высоком каменистом берегу, омываемом тихоокеанскими волнами.

Почти в трех верстах от берега поднимались лесистые горы. Росли там могучие дубы, стройные сосны, ближе к подошве гор зеленели зимой и летом лавровые деревья.

Идея строиться на привольных берегах Славянки, протекавшей на полпути между избранным местом и заливом Румянцева, с сожалением была отклонена из-за того, что устье реки оказалось мелководным и каменистым.

15 мая 1812 года приступили к постройке крепости. Поставлена она была на высоком пригорке, от берега вели к ней 166 ступеней. Крепость соорудили в форме прямоугольника и обнесли ее тыном в две сажени высотою. Кроме того, защищали крепость две бревенчатые рубленые двухэтажные башни — восьмиугольная, на юге, глядела в сторону океана, семиугольная, на севере, защищала подступы со стороны гор. В амбразурах прятались пушки, их было тринадцать. Въезжали в крепость через ворота на западной стороне. Попасть внутрь ограды можно было и через калитку. К ней как раз и подступала длинная лестница.

На крепость никто не нападал, и первое время, когда внутри еще не было построек, промышленники обосновались в башнях. Но на всякий случай порох держали сухим. Выставлялись караулы, особые наряды промышленников совершали обход крепости.

30 августа 1812 года в крепости был торжественно поднят флаг Российско-Американской компании, а сама крепость наименована «Росс».

Это произошло в те дни, когда только что отгремела Бородинская битва и Наполеон шел от Можайска к Москве.

Отношения с испанцами у Кускова были сложными. Испанские правители Калифорнии знали, что Испания в 1812 году в союзе с Россией боролась с Наполеоном. Но, с другой стороны, испанцам было не по душе присутствие русских людей на калифорнийской земле. Зато с местными индейцами племени помо у обитателей крепости Росс с самого начала сложились дружелюбные отношения. Об этом пишет и Джин Монтгомери в повести «Ищи на диком берегу»^[1].

Во