находиться в земле!
Сын Гостя опустил голову, потом спросил тихо:
— Что же предлагают твои купцы за тушу животного, которая имеет двенадцать шагов длины?
— Ничего! — сказал человек в очках, — купцам не нужно мороженого мяса, а я не купец. Но если ты отдашь мне животное, поможешь мне вырыть его и погрузить в каюк, который придет к этому берегу, я сделаю для тебя много, потому что мы отвезем труп животного туда, где знают ему цену! Что бы ты хотел?
— Русскую избу с русской печью и кусок земли на Алдане, с машиной, которая делает хлеб.
— Я это сделаю для тебя, — усмехнулся человек в очках, — потому что в Якутске есть комиссия, которая все это делает для якутов, чтобы научить их жить по-русски, и я сделаю для тебя и твоей семьи больше, чем ты просишь!
Сын Гостя встал:
— Тогда пойдем! Иди и бери того, чьим кладбищем называют этот остров!
Человек в очках протянул руку, и Сын Гостя пожал ее. Красные языки пламени, крутившиеся в очаге, погасая, сверкнули на стеклах глаз гостя, и Сыну Гостя глаза эти показались действительно видящими сквозь землю.
Они вышли вместе, и собаки завыли, срываясь с привязов. Сын Гостя не взял их и, когда вой их остался неслышным, человек в очках начал спрашивать, черна ли шерсть мамонта и красен ли подшерсток, велики ли бивни и не нашлось ли остатков пищи в его зубах.
Сын Гостя ответил вопросом:
— Никто не может знать шерсти зверя, которого видел я! Разве я не первый нашел его?
Человек в очках улыбнулся:
— В стране, где живут русские, есть музеи и в этих музеях можно видеть чучелы мамонта. Ты не первый нашел его!
Сын Гостя замолчал и молча привел человека в очках к месту находки.
Сын Гостя скрестил на груди руки: — Я не плачу, хотя я потерял избу и многое другое, а ты — потерял только дохлое мясо, которое годно лишь в пищу собакам! Сын Гостя скрестил на груди руки и посмотрел с сожалением на человека в очках. Он не мог понять, какое горе может причинить человеку с глазами, зоркими как у горного орла, потеря негодного мяса мертвого животного.
VI. КОГДА ПЛАЧУТ ЛЮДИ СО СТЕКЛАМИ НА ГЛАЗАХ
Еще двадцать солнц встало за ледяной океанской скалою и столько же их упало невдалеке в розовую океанскую даль. Белые ночи наливались тенями, и розовые детеныши лебедей пробовали первые размахи своих крыльев. Огромная туша мамонта вышла из-под земли. Парусный каюк подвели осторожно к берегу и в него грузили мамонта, распиленнаго на части, как камни. Человек в очках подбирал клочья шерсти и спрятал между двумя листами бумаги остатки травы, найденной во рту мамонта. Сын Гостя смотрел на человека в очках с изумлением. Возвращаясь с каюка за новым куском животного, он сказал: — Стекла делают глаза твои зоркими, как у орла, но уши твои не имеют стекол, а я слышу приближение бури! Вели уйти каюкам за остров, как только мы погрузим твоего мамонта, потому что океан прибьет к острову ледяные горы, которые легче, чем лебедь погружает в воду свою голову, потопят твой каюк на дно моря! Человек в очках слушал и кивал головою. Он ходил по могиле мамонта и собирал клочья шерсти, тер в ладонях куски земли и пробовал ее вкус. Последнею грузили на каюк голову животного. Ее несли на плечах четыре человека, и они гнулись под тяжестью. Крутой, как рог, бивень лежал на плечах Сына Гостя, длинная грива шеи мамонта везлась по земле и путалась в его ногах. Человек в очках поддерживал ее и говорил, сияя восторгом сквозь блестящие стекла: — Разве одна только Россия будет знать о нашей находке? Весь мир будет говорить о ней, и много людей приедут в Якутию для того, чтобы смотреть мамонта и изучать каждый клочок его шерсти! Мы везем вашей родине, Сын Гостя, подарок, который поставит ее в центр внимания не одного, ученого в мире! Сын Гостя! Ты получишь избу и плуг и хозяйство! Сын Гостя слушал и говорил: — Торопись увести каюк! Берег океана опасен для такого судна! Но после погрузки животного нужно было еще погрузить землю, в которой его нашли, и стены его могилы. В сумерки же тунгусы не захотели вести каюк, потому что не было попутного ветра и путь вблизи берега не был безопасен. Человек со стеклами на глазах сидел на берегу и смотрел вдаль. Сын Гостя напрасно звал его в урасу — он оставался сторожить каюк и людей, спавших на берегу у костра. Ночью неожиданно взвыл океанский ветер. Люди проснулись от ветра и холода. Сын Гостя вышел на берег смотреть, как будет гибнуть судно. С быстротой парусных судов неслись на остров ледяные скалы из темной дали. Человек в очках метался между людьми, приказывал и просил, они качали головами и смотрели. — Йоры не любят, когда люди мешаются в их игры, — сказал Сын Гостя, — и никто не заставит сойти сейчас в море с берега тунгуза или якута. Молчи и жди — может быть, йоры пронесут мимо льды! Человек в очках — замолчал. Он молчал долго, уверившись в бесполезности просьб и приказаний. Он смотрел, как жался к берегу прибитый, каюк, как надвигались к нему ледяные скалы, и он видел, как деревянное судно долго держалось на воде, покачиваясь и опрокидываясь, и он видел, как первая ледяная глыба разрезала его пополам со стоном и треском. Льдина всползла на берег, щепки каюка исчезли под водою. Человек в очках закрыл лицо руками и сидел неподвижно до утра. Когда Сын Гостя отнял его руки от лица и заглянул под стекла его глаз, он увидел под ними крупные капли слез, отливавшие цветами северного сияния в блеске раннего утра.
Сын Гостя скрестил на груди руки: — Я не плачу, хотя я потерял избу и многое другое, а ты — потерял только дохлое мясо, которое годно лишь в пищу собакам! Сын Гостя скрестил на груди руки и посмотрел с сожалением на человека в очках. Он не мог понять, какое горе может причинить человеку с глазами, зоркими как у горного орла, потеря негодного мяса мертвого животного.