на частые учения и сожалели о том, что не нанялись в армию на несколько лет раньше, когда мир казался крепко установившимся. Переход от упражнений, пусть и тяжелых, к боям с хеттами не радовал даже привычных к войне опытных воинов. Все боялись жестоких воинов-анатолийцев, не потерпевших еще ни одного поражения.

Рамзес почувствовал, что страх стал постепенно проникать в сердца людей и пытался бороться с этим злом, посещая одну за другой все казармы и присутствуя на учениях. Фараон должен был выглядеть спокойным, внушать всем своим воинам уверенность и не показывать, что беспокойство гложет его душу.

Как быть счастливым в городе, откуда сбежал его друг детства Моисей, под руководством которого еврейские каменщики возвели все эти дворцы, поместья и дома? Безусловно, Моисей был обвинен в убийстве египтянина Сари, зятя правителя. Но Рамзес не переставал сомневаться. Сари, его бывший наставник, состоял в заговоре против него и повел себя подло по отношению к рабочим, находившимся под его руководством. Не попал ли Моисей в ловушку?

Когда правитель не думал о своем пропавшем и все еще ненайденном друге, он проводил время со старшим братом Шенаром, верховным сановником Египта, и Аша, молодым дипломатом и незаменимым помощником. Шенар испробовал все, чтобы помешать младшему брату стать Фараоном, но неудачи образумили его, и теперь он серьезно относился к своей работе. Что касается Аша, то он был давним другом Рамзеса и Моисея, и ему полностью доверяли.

Каждый день трое мужей знакомились с донесениями, поступавшими из Сирии, и старались трезво оценить ситуацию.

До какого времени Египет сможет терпеть продвижение хеттской армии?

Рамзес изучал большую карту Ближнего Востока и Азии, разложенную на столе. На севере раскинулось царство Хатти ^[3] со столицей Хаттусой, расположенной в самом центре Анатолийского плато. Дальше, на юге, вдоль побережья Средиземного моря простиралась Сирия, пересекаемая рекой Оронт. Главная крепость Кадеш контролировалась хеттами. На юге находилась провинция Амурру и порты Библоса, Тира и Седона, подчинявшиеся Египту, а дальше — Ханаан, правители которого были верны Фараону.

Восемьсот километров разделяли Пи-Рамзес, египетскую столицу, и Хаттусу, резиденцию Муваттали, хеттского правителя. Обе территории находились вне опасности от любой попытки вторжения, этому способствовал скат от северо-восточной границы до Центральной Сирии.

Но хетты не желали мириться с теми ограничениями, которые ввел в свое время Фараон Сети. Совершая вылазки за пределы своей территории, анатолийские воины осуществили прорыв в сторону Дамаска, главного города Сирии.

Таково было мнение Аша, основанное на сообщениях осведомителей. Рамзес же, перед тем как возглавить армию с твердым намерением отбросить противника к северу, требовал полной уверенности в данном факте. Ни Шенар, ни Аша не могли принять это ответственное решение. Только Фараон, он один, мог, взвесив все за и против, принять решение и действовать.

Рамзес, поддавшись первому порыву, хотел контратаковать хеттов, как только узнал об их набегах. Но подготовка армии, в основном ее перемещение из Мемфиса в Пи-Рамзес, требовала еще многих недель, если не месяцев. Эта отсрочка, переносимая Рамзесом с некоторым нетерпением, возможно, позволила избежать бесполезного конфликта. Вот уже неделю ни одно тревожное донесение не поступало из Центральной Сирии.

Рамзес направился к дворцовому птичнику, где беззаботно жили колибри, сойки, синицы, удоды, чибисы и множество других птиц, порхавших в тени смоковницы около бассейна, покрытого голубыми лотосами.

Он был уверен, что найдет ее там, наигрывающей на лютне старинную мелодию. Нефертари, Великая Супруга Фараона, нежность любви, единственная женщина в его сердце. Она была, хотя и незнатного происхождения, первой красавицей во дворце, и голос ее, сладкий, как мед, не произносил бесполезных речей.

В юности Нефертари готовилась провести свою жизнь в уединенных размышлениях в одном из храмов страны, но Рамзес безумно полюбил ее. Поженившись, они не ожидали, что вскоре станут царской четой, ответственной за судьбу Египта.

Черные блестящие волосы и глаза цвета бирюзы делали ее неотразимой. Любящая тишину и сосредоточенность, Нефертари покорила двор. Скромная и энергичная, она помогала Рамзесу и совершала чудо, гармонично сочетая качества правительницы и жены.

Нефертари подарила Фараону очень похожую на него дочь — Меритамон. Она не могла больше иметь детей, но это несчастье, казалось, лишь слегка, словно весенний ветерок, задевало ее. Храм любви, возводимый ею и Рамзесом в течение девяти лет, казался ей залогом и одним из источников благополучия египетского народа.

Рамзес незаметно наблюдал за ней. Она разговаривала с птицей, летавшей вокруг нее и что-то радостно щебечущей.

— Ты здесь, не так ли?

Он приблизился. Как обычно, она почувствовала его присутствие и разгадала его мысли.

— Сегодня птицы нервничают, — заметила царица. — Надвигается буря.

— О чем говорят во дворце?

— В поисках забвения все смеются над трусостью врага и восхваляют мощность нашей армии, объявляют о будущих свадьбах и следят за вероятными назначениями.

— А что говорят о правителе?

— Говорят, что он становится все более похожим на своего отца и сумеет защитить страну от несчастья.

— О, если бы придворные были правы…

Рамзес обнял Нефертари, она положила голову ему на плечо.

— Плохие новости?

— Пока все спокойно.

— Хеттские вторжения прекратились?

— Аша не получал тревожных сообщений.

— Готовы ли мы к борьбе?

— Никто из воинов не спешит выступить против хеттов.

— Ветераны считают, что у нас нет шансов на победу.

— Это и твое мнение?

— Чтобы вести войну такого масштаба нужен опыт, которого у меня нет. Даже отец отказался от намерения ввязываться в такое рискованное дело.

— То, что хетты изменили свое отношение, подтверждает их уверенность в победе. В прошлом правители Египта храбро сражались за независимость страны. Я ненавижу насилие, но буду на твоей стороне, если война является единственным средством.

Внезапно все птицы шумно забеспокоились.

Удод взлетел на верхушку дерева, остальные разлетелись в разные стороны.

Рамзес и Нефертари посмотрели вверх и заметили голубя-почтальона. Измученная птица тщетно пыталась найти место, чтобы сесть. Правитель протянул руку, встречая его.

К правой лапке был привязан маленький, длиной всего в несколько сантиметров, папирус. Написанный крошечными, но разборчивыми иероглифами, текст был заверен