И. МОРОЗОВ И. СЛЕПЦОВА ЗАБАВЫ ВОКРУГ ПЕЧКИ

Русские народные традиции в играх

От авторов

Эта книжечка предназначена прежде всего для взрослых: в первую очередь, как пособие для преподавателей, ведущих с детьми занятия по программам «Народные праздники и игры», «Основы народной культуры», «Введение в народоведение» и подобным, а кроме того для всех, кто хотел бы дать своим детям представление о старинной русской культуре, культуре преимущественно деревенской, причудливо сочетающей в себе как более новое, византийско-христианское начало, так и предшествовавшее ему, уходящее в глубь веков язычество. Авторы сознательно стремились ко вполне определенному жанру: книга для чтения взрослых с детьми. Некоторые фрагменты книжки, по усмотрению взрослого, могут быть использованы при чтении детям от четырех до шести лет. Но основной корпус текстов рассчитан на школьников с 1 по 5 класс, причем предполагается, что большая часть текстов может быть прочитана вслух. Этим продиктовано особое внимание, которое авторы уделяют разговорному стилю, в том числе и фрагментам живой народной речи, а также диалектной лексике, своеобычным народным речениям и словцам, которые в очень емкой, образной манере передают нам многие существенные особенности традиционной русской культуры XIX века.

Книжка построена на подлинных фольклорных текстах, в основном северно-русских. В этих текстах сохранены не только их словесное, лексическое наполнение, но и некоторые существенные фонетические особенности, оказывающие важное влияние на интонационно-произносительную картину, звуковой образ текста. Помимо «оканья», то есть произнесения звука «о» в безударной позиции (коровушка), можно указать на мягкое «ц», в том числе на месте литературного «ч» (туця-туча), «ё», то есть «о» после мягкого согласного (будет-будет), «и» на месте ударного и безударного «е» (истъ-естъ, заривит-заревет). В некоторых текстах встречается также замена слабого неслогового «л» на «в», близкого к «у» (пришов-пришел, повно-полно) и чередование «ч/ц» в позициях, не совпадающих с привычными для нас (отчю-отцу). Среди морфологических и грамматических отличий от литературного языка, которые могут затруднить понимание, укажем на указательные местоимения «тот», «та», «то», выполняющие роль своеобразного «определенного артикля» при существительных (изба-ma, в избу-ту, на избах-тех), а также на возможность употребления кратких форм прилагательных там, где в литературном языке выступают полные формы (бела лебедушка-белая лебедушка).

Авторы помимо своих материалов использовали фрагменты из книг А.Н.Афанасьева, С.В.Максимова, П.В.Киреевского, И.В.Карнауховой, Н.А.Криничной.

Почему пляшут от печки?

В избе самое главное — печка. В ней и каша кипит, и хлебы пекутся-подрумяниваются, и тепло от нее, и поспать-подремать на ней можно. А кого хворь одолеет — нет лучше снадобья, чем в русской печи попариться. Да-да, прямо с веничком в печку влезть и как в бане попариться. Таких печек «баенных» теперь уж мало где можно увидеть! Не зря в старину говорили: «Печь — нам мать родная». Она и накормит, и обогреет, и хворобу прогонит, и спать положит. А коли встретится доброхот, который тебя словом приветливым обласкает, да горю твоему поможет, про такого скажут: «Ну, словно у печки погрелся, человек-то какой хороший!»

На печи стар и млад длинные зимние вечера коротают, сказками да прибаутками друг друга тешат. А как соберется в избу народ повеселиться, то им сверху на гостей любо-дорого поглядеть. Отсюда и наряды, и уборы хорошо видны, все пляски да игры можно повысмотреть: благо, что многие забавы молодежью у печки затеваются. Недаром говорят про начало всякого дела: «От печки плясать».

После мороза да нелегкой работушки всех на печку тянет как к весеннему солнышку. Вот почему, кто ни разу в деревне не бывал и настоящую русскую печку в глаза не видывал, никогда не поймет, почему в старину говаривали: «На печи — все красное лето!» А про жизнь безбедную да легкую: «Лежи, дескать, на печи, да ешь калачи», — все равно, как в раю, значит! Кому ж после этого на печи полежать да понежиться не захочется. «Хлебом меня не корми, только с печки не гони, — скажут. — Так бы весь век на печи и царствовал». Да только тут уж и до безделья и лени недалеко. Кто весь век на печке лежит, тому не много почету. «Эх, — говорят про него, — лень да отек!»

Да если загодя дров не навозить, не нарубить, то и от печки не велика радость: «У холодной печи не согреешься», «Печь без дров, что гора каменная». Про тех, кто об этом забывает, есть такая сказочка.

«Жили-были в одной деревне муж с женой — Лень да Отек. Вот зима пришла, а у них в избе холодно-холодно и исть нецего: один горшок каши. Лежат оба на пеци холодной и пець затопить сойти неохота, и до каши дойти мочи нет. Лень с краю лежит, ей легче, рукой до горшка дотянется, персты в кашу спустит, ухопит кусок да и съист. Полежит-полежит, снова ухопит и съист.

— Ешь, Отек, кашу, — мужу говорит.

— Еще чего, с места торкаться.

Отеку-то было и есть неохота, хоть в рот запихай, да не разжует, а разжует, так не проглотит.

День прошел, другой. Лень жива, а Отек еле дышит, отощал вовсе. На третий день пал мороз лютой. Вот Лень-то Отека в бок толкает:

— Отек, а Отек, поди дров наноси.

— Ой, лихо! — Отек говорит. — Совсем к печке примерз. Лежали-лежали, вовсе их приморозило. Отек жену в бок толкает:

— Лень, а Лень, иди дров наноси.

— Ой, батюшко, лихо! Дрова-то не рублены.

— А что лихо? Поди — вон бревно длинно у избы лежит, дак ты рамы-то выстави, да ево и запехай в избу-ту, комлем в пецьку. Комель-то подожги, пусть горит, а вершина пусть из окна торцит. Как станет догорать, будем ево в пець подпехивать.

Ну, ладно. Пошла Лень, окно выломала, бревно запихала в пецьку, один конец горит, а другой из окна торцит.

Вот пецька-то прогрелась, а на полу все одно холодно. Лень ногу с пецьки спустит, да и опять скорей на пець: лихо-то сходить, бревно подпихивать.

Вот бревно горело-горело, да и на пол упало, а там и изба занялась. Лень кричит:

— Вставай, Отек, горим!

— Лихо, матушка, вставать, ведь шапку надевать надо.