не Бог строит гармонию свою на убитом младенце — мир стоит на распятом Боге. В центре мира — распятие. Те, кто ближе к нему
- распинают, а те, кто дальше, едят и пьют и умывают руки.
— Эй, если ты Бог, сойди с креста! — кричит Иисусу один из висящих рядом.
— Уймись, — говорит ему второй. — Мы страдаем за вину свою, а он ни за что.
— Мы как все люди. А он... Зачем он говорит, что все может, когда ничего не может?!
— Элия! Элия!
— Кого это он зовет? — спрашивают в толпе. — Илию или Бога?
— Отче! Зачем Ты оставил меня?!!
И Отец взял Его. Внезапно кончилась мука. Бог умер.
Умер. Умер! Умер!!
Нет Его! Нет Его!!
Ученики Его смотрят друг на друга в таком оцепенении, что, кажется, если расколется сейчас земля, они не услышат. У ног распятия лежит без жизни Матерь Его.
Магдалина не упала. Магдалина стоит, как стоит камень, как стоит распятие. «Магдалина! Магдалина! Уже третьи сутки стоишь ты так. Не пугай нас, пойдем отсюда!» — говорят ей друзья. «Магдалина! Магдалина!» — Нет Магдалины. Да как может быть она, если нет Его?!
Ее взяли, как берут камень. Ее унесли, как уносят камень. Кто-то из тайных учеников снял с креста Его тело. Его омыли и похоронили. И кто-то плакал и бился, и кто-то говорил: смирись. Все мы должны смириться со смертью и жить рядом с ней.
— Нет!
— Как «нет»? Что же сделаешь?
— Нет!
— Ты говоришь бессмысленные слова. Надо жить, зная, что Его нет. Смерть всегда рядом с нами.
— Нет! Нет! Нет!
— Его ученики обезумели, — тихо говорили друзья их и жалели их и плакали. И шли в дом свой есть свой хлеб и пить свое вино.
На третьи сутки Магдалина пошевелилась. Ресницы ее вздрогнули, и она прошептала: — Где Он?! — Вон там, — показали ей место, где Он был похоронен. И она пошла туда. — Где Ты, Господи?! Молчание. — Где Ты??? Молчание. И тогда она заплакала, уронив голову. А когда подняла голову, увидела Его. Увидела, услышала, вдохнула — Его. — Мария! — Раввуни!!! Если бы весь мир уверял ее сейчас, что Его нет, что никто не позвал ее и ей некому было откликнуться, она бы только пожала плечами и улыбнулась сама в себе. Ибо ничего на свете не слышала она так полно и ясно, как Его голос, не ушами, а всею глубиною глубины своей. — Мария! — Раввуни!!! Если бы весь мир уверял ее сейчас, что Его лица нет, она молча улыбалась бы сама в себе. Ничего на свете не видела она так ясно и полно, как это Лицо. Вот оно вставлено, вдавлено, врезано в ее сердце, вытеснило ее сердце вон из самого себя, заменило его Собой. — Раввуни! Раввуни! Это Лицо и смерть... Как же она не знала до этого дня, что они несовместимы?! Или то, или другое. Оно вытесняет смерть, входя в мир, как вытесняет тело воду, входя в нее. Если бы целый мир сказал ей сейчас, что это Лицо умерло, она бы молчала и улыбалась. Если Оно может умереть, то Его и не было никогда, и все говорят не о Нем. — Мария! — Раввуни!! О, как Ты жалел нас и как хотел разбудить! И будил, будил! А мы засыпали снова и снова. Засыпали и видели во сне Тебя в самом лучшем золотом сне своем. А Ты хотел, чтобы мы увидели Тебя наяву, в самой Бесконечности Твоей. — Раввуни!! — Что с ней? — Иоанн и Петр шли по дороге ко гробу Христа и вот увидели Марию, идущую навстречу им. Они остановились в молчании, глядя на нее. Что с нею? — Родные мои, не сказал ли Он нам: «Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов, а вы идите за Мной?» Что с нею?! — Разве Он не сказал нам: «Иду от вас и мир не увидит Меня, но вы увидите Меня?» — продолжала Мария. — Вы еще не видите? Не слышите? Это Его голос. — Иоанн, а Иоанн! — Равви! Равви! О, Равви! — Слышишь ли Меня? Видишь ли Меня? — Слышу, вижу, осязаю, вдыхаю тебя! О, Господи! Люблю Тебя! — Петр! Любишь ли Меня? — Вижу, слышу, вдыхаю, вкушаю! Беру Тебя внутрь, Любовь моя! Они обнялись и стояли втроем, и Он был с ними. И ничего не видели они и не слышали, кроме Него, Воскресшего. А когда руки разомкнулись, пошли они рассказывать людям, что Он воскрес. И весть об этом разнеслась по миру. И люди шли и шли, чтобы поглядеть на Него, и подходили к ученикам Его. И одни застывали, пораженные, и плакали и обнимались с ними, а другие глядели по сторонам и разводили руками и спрашивали: — Где же Он?!
Глава 23. Воскресение
На третьи сутки Магдалина пошевелилась. Ресницы ее вздрогнули, и она прошептала: — Где Он?! — Вон там, — показали ей место, где Он был похоронен. И она пошла туда. — Где Ты, Господи?! Молчание. — Где Ты??? Молчание. И тогда она заплакала, уронив голову. А когда подняла голову, увидела Его. Увидела, услышала, вдохнула — Его. — Мария! — Раввуни!!! Если бы весь мир уверял ее сейчас, что Его нет, что никто не позвал ее и ей некому было откликнуться, она бы только пожала плечами и улыбнулась сама в себе. Ибо ничего на свете не слышала она так полно и ясно, как Его голос, не ушами, а всею глубиною глубины своей. — Мария! — Раввуни!!! Если бы весь мир уверял ее сейчас, что Его лица нет, она молча улыбалась бы сама в себе. Ничего на свете не видела она так ясно и полно, как это Лицо. Вот оно вставлено, вдавлено, врезано в ее сердце, вытеснило ее сердце вон из самого себя, заменило его Собой. — Раввуни! Раввуни! Это Лицо и смерть... Как же она не знала до этого дня, что они несовместимы?! Или то, или другое. Оно вытесняет смерть, входя в мир, как вытесняет тело воду, входя в нее. Если бы целый мир сказал ей сейчас, что это Лицо умерло, она бы молчала и улыбалась. Если Оно может умереть, то Его и не было никогда, и все говорят не о Нем. — Мария! — Раввуни!! О, как Ты жалел нас и как хотел разбудить! И будил, будил! А мы засыпали снова и снова. Засыпали и видели во сне Тебя в самом лучшем золотом сне своем. А Ты хотел, чтобы мы увидели Тебя наяву, в самой Бесконечности Твоей. — Раввуни!! — Что с ней? — Иоанн и Петр шли по дороге ко гробу Христа и вот увидели Марию, идущую навстречу им. Они остановились в молчании, глядя на нее. Что с нею? — Родные мои, не сказал ли Он нам: «Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов, а вы идите за Мной?» Что с нею?! — Разве Он не сказал нам: «Иду от вас и мир не увидит Меня, но вы увидите Меня?» — продолжала Мария. — Вы еще не видите? Не слышите? Это Его голос. — Иоанн, а Иоанн! — Равви! Равви! О, Равви! — Слышишь ли Меня? Видишь ли Меня? — Слышу, вижу, осязаю, вдыхаю тебя! О, Господи! Люблю Тебя! — Петр! Любишь ли Меня? — Вижу, слышу, вдыхаю, вкушаю! Беру Тебя внутрь, Любовь моя! Они обнялись и стояли втроем, и Он был с ними. И ничего не видели они и не слышали, кроме Него, Воскресшего. А когда руки разомкнулись, пошли они рассказывать людям, что Он воскрес. И весть об этом разнеслась по миру. И люди шли и шли, чтобы поглядеть на Него, и подходили к ученикам Его. И одни застывали, пораженные, и плакали и обнимались с ними, а другие глядели по сторонам и разводили руками и спрашивали: — Где же Он?!
