тех пор, как ты уехал в свое благочестивое путешествие, мы выбились из сил, охраняя твой дом, но никак не можем справиться с твоей дочерью. Некто стал приходить к ней по ночам. Она опозорила тебя, достопочтенный Дэде Сарбан, на весь город. Кто мог подумать, что аллах наградит тебя такой дочерью? Вместо благодарности за наши попечения она устроила так, что сыну моему разбили голову. Конечно, человек, который мог так поступить, никогда не сознается в своем поступке. Она постарается свалить всю вину на моего сына, чтобы оправдаться перед отцом. Поэтому я и решил написать тебе, дабы ты знал всю правду. Надеюсь, ты не станешь сомневаться, что все написанное мной - истина.

К а з и Т э к е”.

Пока сын купца, запинаясь, читал, у Дэде Сарбана от удивления и гнева глаза вылезли на лоб. Жена его стала бить себя по голове и груди и рвать на себе одежду, испуская жуткие вопли. Брат Нигяр побледнел, как будто над ним разразился гром, и сам Дэде Сарбан от ярости едва не потерял рассудок. Он приказал сыну немедленно ехать домой и привезти ему одежду дочери, орошенную ее кровью. Сколько ни упрашивала его бедная мать отменить жестокое решение, он остался глух к ее мольбам.

Санджар отправился в путь.

3

Тем временем Нигяр томилась в ожидании своих родителей и любимого брата. По утрам, поднявшись с постели, она подметала пол, прибирала в доме; приготовив чай, садилась за работу, чутко прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся с улицы. Заслышав малейший шум, подбегала к окну, чтобы посмотреть, не они ли это приехали. Но отца, матери и брата все не было. Каждую ночь Ннгяр видела их во сне. Спала она мало, а в последнее время и совсем потеряла сон. Утреннюю зарю она всегда встречала с открытыми глазами. Бедная девушка не знала об ужасном письме, которое отправил ее отцу кази Тэке. Она собиралась рассказать своим родителям правду о бесстыдном поведении сына кази и о том, как она отстояла свою честь.

Но, как говорится, человек предполагает, а судьба располагает. Подлые клеветники могут оплести ни в чем неповинного человека!

Было ясное весеннее утро. На траве и цветах блестела роса. Нигяр встала с постели, умылась, одела одно из своих самых лучших платьев и спустилась в сад.

Какое-то недоброе предчувствие беспокоило ее; она не могла найти себе места. Вдруг нетерпеливо постучали в ворота. Нигяр подбежала к воротам и открыла врезанную в них маленькую дверь. Вошел Санджар, но с таким мрачным лицом, что Нигяр не поверила своим глазам. Но сердце сестры не выдержало, и она, раскрыв объятия, хотела броситься ему на шею. Брат грубо оттолкнул ее от себя. Девушка, пораженная этим, не зная, что и думать, спросила:

- Санджар! Брат мой! Почему ты так обращаешься со мной? Где наши отец и мать? Санджар сурово сказал:

- Видно, тебе ничего неизвестно? Ты опозорила нас перед всеми людьми и запятнала нашу честь. Отец велел мне убить тебя и привезти ему твою окровавленную одежду. У меня нет времени ждать, готовься принять смерть!

Услышав эти слова, девушка чуть не лишилась чувств.

- Как?! Я опозорила наших родителей, запятнала их честь? - внезапная догадка ошеломила ее. - Аллах свидетель, это клевета! Позволь мне рассказать тебе все, как было, ты должен узнать истину!

Санджар, не желая слушать ее, сказал:

- Я пришел сюда не для болтовни, а для того, чтобы убить тебя. Таков приказ моего отца. Но сердце мое не позволяет мне выполнить этот приказ. Скорей собери что тебе нужно из вещей, и я уведу тебя куда-нибудь подальше отсюда, чтобы ты не нашла дороги обратно. Другого выхода у меня нет. Чтобы успокоить отца, я застрелю какое-нибудь дикое животное, вымажу его кровью твое платье и отвезу отцу. Если спросит меня, что я сделал с тобой, скажу, что отрубил тебе голову, а тело бросил в воду.

Несчастная девушка согласилась на предложение брата. Плача, собрала она кое-что на дорогу. Долго шли они; вот уже город остался позади, а затем и совсем скрылся из виду. Много ли, мало ли прошло времени, но, наконец, через горы и ущелья дошли они до огромной пустынной равнины. Оба очень устали. Брат предложил сестре отдохнуть. Измученная разбитая Нигяр подошла к большой чинаре, у корней которой бил родник, прозрачный, как журавлиный глаз. Она освежила водой лицо и руки и села. Санджар мягко сказал:

- Сестра, ты очень устала, приляг, отдохни немного.

Девушка согласилась, благодарно взглянув на брата. Санджар, сняв архалук, накрыл ее, потом вынул из кармана свирель и начал наигрывать печальную мелодию. Приятные звуки свирели убаюкали Нигяр, и она заснула сладким сном.

Тогда Санджар встал и удалился, оставив сестру спящей. По дороге он застрелил из лука джейрана, смочил его кровью взятое из дома платье сестры и после нескольких дней пути вернулся в то место, где остановились его родители. Вытащив окровавленную одежду, Санджар бросил ее перед отцом. Сердце разгневанного купца успокоилось, но бедная мать горько плакала, слезы ручьем бежали из ее глаз. В душе и Дэде Сарбан раскаивался, что поступил так жестоко, но ничем не выказывал этого, а заговорить с ним об этом никто не осмеливался из страха перед ним. Убитые горем и муками раскаяния, отправились они втроем домой, где уже не встретит их ласковая, любящая Нигяр, которая ждала их с таким нетерпением.

4

Посмотрим же теперь, что произошло с бедной Нигяр.

Проснувшись, она увидела себя совершенно одинокой. Было уже далеко за полдень. Заметив на себе архалук брата, она прижала ого к лицу и, вздыхая в себя его запах, словно аромат цветка, горько заплакала. Но что толку от слез? Они только обжигали ей щеки своей соленой влагой, да веки покраснели от них, словно лепестки маков. Наконец, немного успокоившись, Нигяр смогла ясно представить себе, в каком страшном положении она оказалась. Умывшись в роднике, она задумалась о том, что ей делать.

Потом она надела архалук, оставленный братом, подобрала длинные змеи своих кос и обвязала голову полотенцем как чалмой. Она знала уже, как трудно одинокой девушке, и потому постаралась, насколько можно, скрыть свою красоту, придать себе вид прислужника-нукера. Ведь теперь люди были для нее страшнее хищных зверей, и красота ее могла принести ей только новые, еще худшие беды. Она поела немного сухого хлеба - больше у нее ничего не имелось - и запила его водой.

В тех местах не было видно ни одной тропинки, ни одного следа человека. Нигяр не знала, куда ей идти.