Пути истории от древнейшего человека до наших дней. Издание второе, исправленное.

Предисловие

Всю свою жизнь я занимался социально-экономической историей древнего мира, а в последние годы — и его социальной психологией. В результате выработалась концепция хода исторического процесса от палеолита до конца древнего мира; мне стало ясно, что этот процесс проходит не две, а четыре закономерные, во всем мире прослеживаемые фазы; выяснился и вероятный механизм их смены.

Я задумался над вопросом: применима ли эта концепция фазовых механизмов и к последующей истории человечества? Не будучи специалистом по истории средних веков и нового времени, я попробовал сделать некий абрис исторического процесса в эти периоды, извлекая данные из чужих работ. И, как мне представилось, и эта, позднейшая часть процесса четко разделилась еще на четыре фазы, каждая со своим механизмом становления и функционирования. Получился краткий очерк всей истории человечества, со вполне определенными механизмами фазовых периодов.

За этот диагноз фаз истории (быть может, слишком поспешный) несу ответственность я один, поэтому в книге нет сносок — ни в главах, посвященных первобытному и древнему миру, потому что подробную мотивировку моих построений можно найти в моих же собственных публикациях по более частным вопросам; ни в главах, посвященных последним четырем фазам, — чтобы не делать других ответственными за свои собственные возможные ошибки.

Поколением раньше составить подобный очерк всемирной истории взялся Герберт Уэллс, который и вовсе не был историком. Его попытка имела некоторый успех, во всяком случае, у широкого читателя. Поэтому я питаю надежду, что и мой очерк, все-таки написанный профессионалом, тоже представит интерес.

Книга рассчитана на читателя, интересующегося историей и имеющего некоторую общую подготовку, но совсем не обязательно на специалиста-историка. Бегло излагаются исторические периоды и эпизоды, достаточно освещаемые существующими учебниками, подробнее — выпадающие из учебников или почему-либо показавшиеся автору особо любопытными.

За неизбежные мелкие, а может быть, и крупные ошибки и пробелы я прошу прощения у читателя.

                                                                                                                                                                  Игорь Дьяконов

Введение

              Каков он был, о, как произнесу,

              Тот дикий лес, дремучий и грозящий,

              Чей давний ужас в памяти несу.

                                                                       Данте

Всякая наука есть познание причин некоторого процесса или движения. Природный процесс обычно имеет достаточно четко выделяемые фазы развития и может быть колебательным, вариативным в пределах заданных закономерностей и физических постоянных. Большинство природных процессов развивается не изолированно, а взаимодействуя с другими процессами, что вызывает кажущиеся иррегулярности. Таким процессом является и существование вида «Человек разумный». В задачу историка-теоретика входит выявление общих закономерностей: как причин, а равно и фаз развития самого этого процесса, так и причинности отклонений и частных проявлений общих законов.

Процесс человеческой истории более всего напоминает реку. Она имеет исток; сначала она ручьевидная, затем идут более широкие плесы, могут возникать неподвижные заводи, старицы, пороги и водопады. Помимо общих законов гравитации и молекулярной физики жидкости, течение реки более конкретно определяется берегами, разнородными по крутизне и геологическому составу; конфигурация речных изгибов определяется почвой, окружающей природной средой; одни струи набегают на другие и несут разные органические и неорганические примеси. Является ли метафорическая аналогия с течением реки достаточной, чтобы предположить втекание исторической реки в некое историческое море, или процесс истории завершится вмешательством каких-либо иных природных сил,— прогнозировать сейчас трудно. История человечества может оказаться сходной с историей динозавров. Однако сквозь все эти обстоятельства можно проследить действие основных законов.

В течение XX в. в среде историков было довольно широко распространено полное отрицание общих закономерностей в развитии человечества; задачей историка объявлялось выявление только частных факторов или же выдвигались теории, подобные предложенной А. Тойнби; идея его может быть сведена к утверждению о последовательном возникновении и гибели причинно почти не связанных между собою цивилизаций. Такой подход представляется неплодотворным, и в настоящее время он отошел в прошлое.

Позднее, в западной исторической науке конца XX в., эмпирически выработалась некоторая общая периодизация человеческих социумов, которые подразделяются на доиндустриальные (первобытные, или догородские, а затем городские) и индустриальные, а после них (пока лишь намечающиеся) — постиндустриальные. Такая классификация, конечно, соответствует наблюдаемым фактам и в этом смысле приемлема, но она содержит тот коренной недостаток, что в ней отсутствует элемент причинности. Еще Аристотель сказал, что наука есть познание причин, и, несмотря на все сложности новейших эпистемологических построений, это положение остается безусловно верным.

С точки же зрения каузальности, казалось бы, имеет преимущество теория социально-экономических формаций, намеченная Марксом более 100 лет назад (в 1859 г.) и в деформированном виде сформулированная Сталиным в 1938 г.^[1] Согласно этой теории, производительные силы, т. е. технология в сочетании с ее производителями как общественной категорией, развиваются до тех пор, пока нуждам их развития соответствуют существующие в обществе производственные отношения. Когда это условие начинает нарушаться, развитие производительных сил затормаживается, что вызывает переворот в производственных отношениях, и одна общественная эпоха сменяется другой. Маркс различал азиатский, античный и буржуазный (капиталистический) способы производства как «прогрессивные эпохи общественной формации». Позднейшие марксисты заменили понятие «эпохи общественной формации» термином «общественно-экономическая формация» применительно не ко всему процессу, как у Маркса, а к каждой отдельной его стадии. Таких стадий («формаций») теперь насчитывалось пять: доклассовая (первобытная), затем три классовые,