и неуверенно: если пророчица смеется, значит, ничего плохого не случится. Но ведь случалось же!

Однажды в дверь позвонила женщина.

* * *

Есть необратимые дни, после которых жизнь резко меняет русло, а иногда и вовсе заканчивается.

Три месяца мы играли в дружную семью. Олег исправно приходил домой к ужину, пару раз даже принес цветы — белые хризантемы, горькие и растрепанные. Лялька получила первую пятерку по русскому, а я дала себе слово не пить.

От трели звонка мы синхронно вздрогнули.

— Не открывай! − сказал Олег. — Нас нет дома!

Лялька затравленно посмотрела на меня.

На вилке застыл белесый пельмень.

Звонок завис на пронзительной ноте. Он бил в ухо, умоляя о помощи.

И я открыла эту чертову дверь.

Поток чужой боли едва не сбил с ног. Ухоженная, холеная, эта женщина излучала благополучие. Только уголки губ подергивались:

− Я вам хорошо заплачу! Только погадайте. Это срочно!

Полоснула взглядом, оставив глубокий порез.

Почему я согласилась? Деньги на тот момент не играли никакой роли. Так, бумажки. Но вот против лоскутков чужой ауры устоять не смогла.

В коридор выглянула Лялька.

− Это ваша дочка? Большая уже. Вся в маму!

− Я — в папу! — Ляля замахнулась кулачком. − Уходите!

Олег вышел следом за дочерью, поднял ее на руки и унес. В его молчании я уловила предупреждение, и это разозлило. Все за меня решили!

− Вы поможете? Мне больше не к кому идти.

− Давайте попробуем.

Мы протиснулись в аскетичный темный закуток — бывшую Лялькину детскую, а теперь мой персональный угол. Я кивнула на продавленное кресло. Присаживайтесь.

− Как вас зовут?

− Софья.

Имя удивительно ей шло.

− Я не знаю, что мне делать, − она жадно глотала слова. − Мужа своего уважаю, мы двадцать лет вместе. Всякое было, но уважение сохранить удалось. Мы давно уже больше, чем супруги — родные люди. Но ситуацию, в которой я оказалась, муж не поймет. Со мной такое в первый раз. Какая-то больная, ненасытная страсть. Он младше меня на двадцать лет. Я все время боюсь, что он найдет себе молоденькую девочку и будет с ней счастлив. А я? Что тогда будет со мной?

− Ничего хорошего. Останетесь с мужем − сохраните благополучие и видимость счастливой жизни. Ваш любовник все равно уйдет.

− Когда? К кому? Они вместе работают? Не надо меня жалеть — расскажите!

Она была обречена, но не понимала этого. Мелькнул образ рано состарившегося человека, любившего Софью без всяких условий и обязательств. Просто за то, что она есть. Сердце мужа билось теперь спокойно, намеренно замедляя ритм.

− Неужели вы не понимаете? Я умру без него.

Я и так это знала. Еще одна картинка. Зернистый стоп-кадр в духе Хичкока. Ванна под голубой мрамор. Бурая вода медленно остывает. В глазах так и не усмиренное отчаяние.

− Вы можете что-нибудь сделать? Говорят, вы способны менять будущее.

— Кто говорит?

— Говорят… Ну, сделайте так, чтобы он был со мной. Пожалуйста! Что вам стоит?! Я сегодня от мужа ушла. Назад дороги нет. Он не простит. Все простит, только не это. Он думает, что я его из-за старости бросила. А я из-за любви… Может быть, последней. Ну, пожалуйста! Измените мне судьбу!

Она просила о невозможном, не зная, какая цена у этого желания.

− И как же ее менять? — я позволила себе усмешку. — Я ж не врач — там отрезать, здесь пришить.

− Думала, вы знаете. Ритуал, может быть, какой-то? Магический? Приворот? Порча?

Каждый человек умеет три вещи: управлять страной, играть в футбол и проводить магические ритуалы.

− Судьба — не имя, сменить нельзя, можно…

− Что?! − она подалась вперед.

− Изменить ход событий. И то не целиком — флажками отметить, куда идти.

− Я согласна! Делайте!

— Хорошо подумали?

— Хочу быть с ним. Остальное — неважно!

…Мальчик был красив, порочен и дерзок. Созданный для глянца, но не для любви. Припухший капризный рот. Мальчик сидел за компьютером и быстро, словно боясь опоздать, набивал текст − из ошибок и позерства. Вчитываясь, я автоматически исправляла ошибки и мирилась с позерством:

«Привет. Хочешь, откровенных разговоров? Тебе нравятся мальчики? А мне нравятся такие, как ты. Какие? Вкусные… ну, блин, зрелые, сексуальные».

Он поглядывал на телефон. Зазвонит?

Дрожа от холода и жажды, я проникла в острые грани его будущего. И едва не порезалась. Пустота в тридцать. Лысина в сорок. Одиночество в пятьдесят. Но сейчас ему двадцать, и его любят.

Судьба осклабилась, бросив вызов.

Никогда не говори «невозможно». Лучше скажи: может, да, может, нет.

И я решилась. Поначалу пальцы не слушались, когда я торопливо распутывала рисунок судьбы, едва не обрывая основные нити и сложные узелки. Но вот в моих руках оказался пучок разноцветной человеческой пряжи. Осторожно, едва дыша, сплела первую косичку, завязала первый мотив, тщательно отделяя нужные нити от ненужных. Постепенно проявился и узор разделенной любви, ровный, почти совершенный. Без узелков.

Из носа хлынула горячая кровь.

Я плела узор, надеясь успеть.

Успела. Когда вены были готовы взорваться, завязала последний − алый − узелок.

— Все. Он будет с тобой.

Софья с ужасом смотрела на мое белое лицо. По полу расползались кровавые кляксы.

− С вами все в порядке?

Я помотала головой, указывая скрюченными пальцами на ее мобильный телефон. Он ожил, издав замысловатую мелодию.

− Да, мой сладкий. Ты один? Соскучился? Конечно, я еду.

Муж? Я ушла от него. Скоро получу развод. Что? Ты счастлив?

Она отключила телефон. На губах играла улыбка.

− С ума сойти. Соскучился и даже выключил компьютер. Приготовил ужин и ждет. Подумать только, он ждет меня! − Швырнула деньги на стол, толстую пачку, и сладко потянулась. − Не зря мне вас рекомендовали. Вы действительно… ведьма.

− Пророчица, − просипела я.

− Один черт.

Она не спросила, как долго он будет вместе с ней. А я не сказала. Зачем лишать человека столь короткого счастья?

Когда она ушла, я с трудом поднялась с кресла, ничего не чувствуя. Все выжгло.

По стеночке, по стеночке. На кухню. В горле знакомая жажда.

Сухой язык прилип к зубам.

Олег успел выкурить всю пачку. Его глаза, как и мои, были мертвыми. Он знал, что произойдет.

− Опять? − Лялька едва не плакала. — Ты же обещала! Ты обещала мне!

Я достала из холодильника початую бутылку водки и выпила ее всю − винтом.

Дальше − темнота.

* * *

То был, наверное, самый сильный запой. Я стремительно теряла человеческий облик, расплачиваясь за содеянное. Но ни секунды не жалела. Почему-то казалось, что один этот мой поступок перевесит прошлые грехи.

На