- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Фредерик Форсайт (Frederick Forsyth)
В дураках (Sharp Practice)
В дураках
Удобно расположившись у окна купе первого класса, судья Комин развернул привычную «Айриш Таймс», пробежал глазами заголовки и сложил газету на коленях – за четыре часа поездки он ещё успеет прочесть её от корки до корки. Судья рассеяно посмотрел в окно – на перроне, как всегда перед отправкой поезда, суетились и толкались пассажиры. Еще пару минут, и локомотив покинет дублинский Кингсбридж и неторопливо покатит в графство Керри. Там, в городке Трали, судью ждала работа. «А как хорошо было бы ехать в купе одному, - мелькнула вдруг мысль. – Посидеть, неспешно полистать документы, подумать». Но мысль не успела толком оформиться, как дверь купе заскользила, открываясь, и кто-то вошёл. Судья даже головы не повернул в его сторону. Вновь прибывший забросил пожитки на багажную полку и уселся напротив за полированный красно-коричневый столик. Судья осторожно скосился на него - щуплого, тонкого, как тростинка, человечка с озорным хохолком взъерошенных рыжих волос и жалобными карими глазами. На человечке был твидовый пиджак, жилет и вязаный галстук. Жокей или клерк, решил судья и вернулся к созерцанию толчеи за окном. Дежурный по станции что-то прокричал машинисту паровоза, еле различимому из-за клубов дыма, и пронзительно свистнул в свисток. Поезд тронулся — из-под колес вырвалось облако пара, плавно качнулись вагоны. И вдруг мимо окна пробежал пастырь в чёрной сутане. Наружная дверь хлопнула, в коридоре зазвучали шаги, и несколько секунд спустя в проёме купе возник новый попутчик. Пыхтя и отдуваясь, он с громким «уф» рухнул на диван. Отметив вскользь дородность и розовощёкость служителя церкви, судья Комин, демонстрируя истинно английскую сдержанность,приобретённую им за годы учёбы в Англии, снова уставился в окно. Искусство общения с незнакомцами в университетах туманного Альбиона не преподавалось. Зато человек-тростинка, видимо, владел им безо всяких университетов. - Клянусь святыми угодниками! – воскликнул он. – Ещё б чуть-чуть, и не видать вам этого поезда как своих ушей, а, падре? - И не говорите, сын мой, - замахал руками священник, судорожно глотая ртом воздух, - до сих пор все поджилки трясутся! На этом разговор, к радости судьи, иссяк. Позади, исчезнув из виду, осталась станция Кингсбридж, её сменили унылые, невзрачные дома, что в те годы во множестве ютились на западных окраинах Дублина. Состав Большой Южной железнодорожной компании разгонялся всё быстрее и быстрее, колеса стучали увереннее и чётче. Судья Комин расправил газету и погрузился в чтение. Заголовки пестрели новостями о премьер-министре Имоне де Валера, который днем ранее, выступая в нижней палате Парламента, выразил одобрение проводимой министром сельского хозяйства политике цен на картофель. В самом низу газетной полосы, в «подвале», разместилось крохотное сообщеньеце, что некий господин Гитлер вторгся в Австрию и присоединил её к Германии. «Что ж, - досадливо подумал судья Комин, - никто не вправе диктовать редактору, где следует размещать новости, его рука - владыка». Всё остальное в газете оказалось полной чепухой, и вскоре судья свернул её, достал из портфеля кипу документов и принялся внимательно их изучать. Миновали Дублин, за окном потянулись зеленые поля Килдэра. - Сэр, - робко окликнули его с противоположной стороны стола. «Господи, - всполошился судья, - он хочет поговорить!». Судья строго взглянул на попутчика, но тот смотрел с такой умильной собачьей преданностью, что судья смягчился. - Простите, сэр, вы не возражаете, если я займу часть стола? - Будьте так любезны. - Большое спасибо, сэр, - учтиво поблагодарил мужчина, судя по акценту, уроженец северо-западной Ирландии. Судья снова погрузился в бумаги; они касались одного запутанного гражданского дела, решение по которому ему предстояло вынести по возвращению из Трали. В Керри, где завтра он возглавит ежеквартальные слушанья, сложных исков наверняка не предвидится. Все же прекрасно знают, что в этих сельских окружных судах ничего серьёзного никогда не рассматривается, иначе у деревенских присяжных, которые иногда по самым простейшим делам умудряются принимать самые нелепейшие решения, и вовсе ум за разум зайдёт. Тем временем Тростинка вытащил из кармана колоду замызганных карт и начал раскладывать пасьянс. Судья сделал вид, что ничего не заметил, однако пару минут спустя, привлечённый странными цокающими звуками, всё-таки оторвался от документов и недоуменно посмотрел на соседа по купе. Тот, прищёлкивая языком, сосредоточенно изучал карты в нижнем ряду. Судье хватило одного мгновения, чтобы отметить явную оплошность раззявы-Тростинки — не заметив красной девятки, которую следовало положить на чёрную десятку, тот доставал из колоды три новые карты. Судью так и подмывало подсказать ему верный ход, но он взял себя в руки. «Спокойно, - приструнил он самого себя. – Меня это не касается». Но, видимо, есть что-то неуловимо притягательное в человеке, собирающем пасьянс, особенно, если собирает он его из рук вон плохо. Не прошло и пяти минут, как запутанные гражданские дела вылетели у судьи из головы, и всё его внимание поглотили карты. Вскоре терпение его лопнуло. Справа образовалась пустая ячейка, и в неё следовало переложить короля из третьей колонки. Судья осторожно кашлянул. Тростинка вздрогнул. - Король, - показал судья. – Поместите его сюда наверх. Поняв, что дал маху, Тростинка незамедлительно последовал его совету. Потом снял карту – даму – и положил её на короля. За семь допустимых ходов он собрал убывающую последовательность от короля до десятки. - А теперь красная девятка, - продолжал судья, – переместите её сюда. И вот на указанное место вначале перекочевала девятка, а затем шесть идущих за ней по старшинству карт. Следующей открытой картой оказался туз. Забрезжила надежда, что пасьянс в конце концов сойдётся. - Я уверен, всё у вас получится, - сказал судья. - О, нет, только не у меня, - пожалобился Тростинка. – Ни разу в жизни я не сложил ни одного пасьянса. - Так надо же когда-нибудь начинать! И с его помощью пасьянс действительно сошёлся. - Ну, что я вам говорил, видите? Всё получилось! - Только благодаря вам, ваша честь. С вашим блестящим умом, сэр, вам любые карты – в руки! - ответил потрясённый Тростинка. Слова «ваша честь» слегка кольнули судью, на какой-то миг он почувствовал себя неуютно – откуда бы Тростинке знать, кто он такой, но затем, вспомнив, что
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »