Мариуш Вильк Волчий блокнот

Волчья тропа

У каждого своя тропа, особенная, уникальная, только надо уметь на нее выйти, а это «нелегко, хотя, бывает, разделяет нас всего пара шагов». Но уж если угадал — прислушайся к ней, и она «поведет тебя по жизни, словно песня». В этих нескольких фразах о тропе — не просто жизненное кредо Вилька. Скорее это можно назвать притчей о предназначении, о выборе судьбы, которая на самом деле писана нам заранее, надо лишь постараться ее не проглядеть.

Мариуш Вильк — журналист. Он начинал в период «Солидарности»; потом, в подполье, стал одним из трех авторов самой известной книги военного положения — «Нелегалы». Жил в Германии, а в 1991 году отправился в Москву в качестве корреспондента «Газеты Гданьской». В 1993 тропа завела Вилька на Соловецкие острова. Приехал он туда как турист и — осел надолго. Решив, что так ему, видимо, суждено и противиться не стоит. В одном из интервью Вильк заметил: «В Польше богатый и бедный существуют в одном измерении. Здесь же богатый входит в пятерку самых обеспеченных людей мира, а бедный — жрет кошек и собак. У меня три кошки, и я боюсь их выпускать, особенно зимой». Об этом и рассказывает «Волчий блокнот» (1998).

«Осоловеть» — значит помешаться на Соловках, влюбиться в них — когда в глазах у человека навсегда застывает Белое море. Вильк «осоловел». Но не он один. Для местных жителей всё с Островов начинается и ими же заканчивается. «Здесь власть не советская, а соловецкая» — этот лозунг семидесятилетней давности актуален по-прежнему. За шесть лет Вильк успел перезнакомиться со всеми соловчанами. Алкашами, зеками, афганцами, которые не в состоянии говорить ни о чем кроме войны — до слез, до икоты, архитектором из Молдавии, что живет с женой, как с сестрой. Женькой — кузнецом с волчьей пастью, проституткой-сифилитичкой Инкой, воришкой Сашкой, бухгалтером-педиком Дичковым, журналистом Десьяном, несостоявшимся монахом. Острова притягивают людей и человеческие развалины. Там, на Соловках, каждая судьба видна, как на ладони, иначе, чем в любом другом месте, ведь среди тысячи жителей трудно найти двух с похожей историей.

Если взглянуть на карту, окажется, что Соловецкие острова вовсе не так уж далеко. Куда им до Магадана, Чукотского полуострова… Соловки — это ведь еще Европа, и даже не самая ее восточная оконечность. Но Соловецкий архипелаг тем не менее — это и конец света, и весь свет. На Острова испокон века ссылали диссидентов, непокорных и неудобных. Здесь, под сенью Соловецкого кремля, а позже и в его стенах, возникли самые страшные царские казематы. В 1923 году на Островах был создан СЛОН, Соловецкий лагерь особого назначения — первый советский лагерь. От этого прошлого Острова не освободились до сих пор. И по сей день соловчане обносят огороды доставшейся от ГУЛАГа колючей проволокой. Вот и о Вильке среди местных жителей пошла молва, будто он сослан из Польши за… «Солидарность» (а как же иначе?).

«На Соловках Россию видно, словно в капле воды — море», — написал Вильк. В его глазах и под его пером Архипелаг оборачивается мощной метафорой двух Россий: России-Империи на глиняных ногах и пьяной Руси-матушки, валяющейся в канаве. В Соловках отразилась история страны: и великая, гордая, и постыдная, замаранная человеческим ничтожеством. Но Мариуш Вильк не только описывает Россию, он еще и пытается ее растолковать — порой более, порой менее удачно, ведь это, по сути, не удалось еще, пожалуй, никому.

Свою влюбленность в Соловки, — на которых Россию видно, будто на ладони, в миниатюре, — Вильк описывает языком, который достоин отдельного разговора. Языком густым, многозначным, иной раз сочным до вульгарности, иной — опирающимся на метафору, какой не постыдился бы и поэт. А порой (дело ведь происходит в России!) и спирт его захлестнет: «шило пронзает, словно ножом и разливается в голове ослепительным сиянием». «Шило» — один из самых популярных на Соловках напитков — промышленный спирт, используемый для промывки мотора. Информацию эту я почерпнул из «Глоссария», которым снабжено польское издание «Волчьего блокнота» и который скромно притворяется «словариком» непереводимых на польский язык понятий и слов. На самом же деле это сборник миниэссе о всевозможных проявлениях российской повседневности.

Для соловчан Вильк по паспорту — иностранец, а по жизни — свой, местный, соловецкий. Эта двойственность, которую автор раскрывает перед читателем, позволила увидеть Соловки и с изнанки — из самого нутра тамошнего быта, и со стороны, — вырываясь за пределы соловецкого существования в пространство компьютера, парижской «Культуры» (где сначала печаталась книга), в мир.

Мариуш Урбанек

Волчий блокнот

Возьми железа — длинные пластины с отверстиями, чтобы было их сподручно, нанизав на веревку, погружать и извлекать. Если нет пластин, бери старые замки, ключи, цепи. Подойдет и чистое железо, без следов ржавчины, хотя иные напротив предпочитают ржавый лом и даже окалину из-под кузнечного молота. Железо и крупно помолотые чернильные орешки положи в горшок — будет тебе «чернильное гнездо», которое прослужит восемь-десять лет. Чернильные орешки — это наросты на дубах, образуемые личинками насекомых. Отбирать их надо тщательно, ибо случаются крепкие и зеленые, а бывает — трухлявые и бледные. Растолки, залей водой, добавь хлебной кислоты (подойдет рассол от квашеной капусты) и поставь в темное место или же сразу опускай в раствор железо. Затем добавь в «гнездо» отвар дубовой, ольховой или ясеневой коры. Кору надо снимать весной, как только соком нальется, и высушивать — сухая дает больше черноты. Вари в медной посудине до выпаривания первой воды. Снова залей и держи на медленном огне, пока не загустеет. Процеди через решето и отожми. Затем процеди через сито и снова отожми. После процеди через полотно и еще раз отожми. Слей в «гнездо». Чтобы получить железистые соли, добавь меду, ячменного пива или виноградного вина, лучше красного. Горшок с чернилами поставь в темное место и мешай несколько раз в день. Процесс это нескорый, занимает от двенадцати до сорока дней. Успокаивай брожение отваром хмеля, чтобы не образовалась плесень. Если чернила станут просачиваться через бумагу, добавь вишневого клея для затвердевания, а чтобы лучше с пера стекало, положи гвоздику и имбирь…

Рецепт чернил из соловецкого рецептария XVI века. Монастырскому писарю дозволялось взяться за перо лишь после того, как он собственноручно