вырывала созревшие овощи, чтобы снести их, на базар.
— Что, дармоеды? — торжествовал Репей. — Пришла ваша пора… всех вас старушонка перетаскает на базар. Так вам и надо — не хвастайтесь… Погодите, вот ударит мороз, — всем конец.
И мороз ударил… Почернела ботва у картофеля, пожелтел горох, начали обваливаться засыхавшие листья. Пришла старушка вместе с внучкой и принялась за работу. Вместе они повыдергали весь картофель, морковь, репу и свёклу и целых два дня обрезывали ботву. Гряды приняли такой печальный вид, точно по ним прошёл неприятель. В бороздах валялись целые вороха обрезанных листьев, точно старое, изношенное платье, которое уже никому не нужно.
Дольше других на грядках оставались лук, редька да капуста. Они не боялись морозов. Но и их очередь наступила. Опять пришла старушка с внучкой, и гряды окончательно опустели. Тяжело было смотреть даже со стороны, как валились под ножом тяжёлые зелёные головы капусты. Скоро весь огород был убран, и на грядах оставались одни кочерыжки от капусты, жалко торчавшие из земли, точно утиные шеи.
Полил дождь, загудел ветер, а потом первый мороз сковал землю. Жутко пришлось и сорной траве.
— Ну, кума, пора и нам отдохнуть, — сказал как-то Репей засыхавшей Крапиве. — Что же, пожили, покрасовались и на будущий год опять увидимся… До свидания, кума! Меня только одно утешает: всех этих дармоедов убрали от нас, — место очистили…
Крапива только жалобно стонала:
— Ух, как холодно!.. В самом деле, пора на покой… — Она даже сердиться не могла.
Чертополох всё лето промолчал и молча засох от первого инея.