изучении труднодоступных районов планеты была оценена настолько высоко, что он получил официальное почетное добавление к своей фамилии: Тян-Шанский. А вслед за ним провели свои блестящие по результатам, разносторонние исследования путешественники, вписавшие едва ли не самые славные страницы в историю отечественной науки. Туркестанский край с 1857 года исследовал Николай Алексеевич Северцов, в Центральной Азии с 1866 года работал Михаил Васильевич Певцов, совершивший в 1876 — 1890 годах три самостоятельные экспедиции по Джунгарии, Монголии, Кашгарии и Куэнь-Луню. В 1858 — 1859 годах совершил плодотворную по результатам экспедицию в Кашгарию казах Чокан Валиханов. Мировую известность получил своими четырьмя экспедициями в Центральную Азию (Кашгарию, Джунгарию и Тибет) в 1870 — 1885 годах Николай Михайлович Пржевальский. В конце XIX века, уже после выхода книги Ж. Верна, открытие внутренних азиатских просторов для науки продолжали русские путешественники Всеволод Иванович Роборовский, Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло, Григорий Николаевич Потанин, швед Свен Гедин, французы Ж.-Л. Лютрей де Рен и Ф. Гренар, а также десятки других мужественных и самоотверженных исследователей.
И уж коль скоро заходит речь о России, нельзя не сказать о некоторой тенденциозности Ж. Верна. Часто говорится о его особых чувствах к России, чуть ли не о любви к нашей стране. Пожалуй, излишне напоминать, что писатель, умеренный демократ по своим убеждениям, не мог любить страну, потопившую в крови две революции: венгерскую 1848 — 1849 годов и польско-литовскую 1863 — 1864 годов. Да, Верн интересовался этой огромной страной с ее богатейшими природными ресурсами, с ее могучим народом, дважды на протяжении полувека оказывавшимся в состоянии войны с Францией. Да, у него были знакомые среди русских политических эмигрантов, да, он неоднократно переносил в Россию действие своих романов, но любовь тут ни при чем. И данный том верновской истории путешествий лишний раз это подтверждает.
Взгляните-ка, кто у него исследует Россию или разносит славу русского имени по просторам Мирового океана — сплошь иностранцы или, в лучшем случае, выходцы из Прибалтики. Приводятся одно-два русских имени, которых просто нельзя было выбросить. В сущности, Верн продолжает ту же линию дискриминации русской науки, которой в Европе придерживались в течение всего XIX века. Слов нет, иностранцы внесли большой вклад в научное изучение России, и отечественная наука с благодарностью признает труды Герарда Миллера и П. Палласа, Александра Гумбольдта и Родерика Мёрчисона, гордится именами российских подданных Ивана Крузенштерна, Фаддея Беллинсгаузена, Отто Коцебу, Иохана Эшшольца, Ивана Черского, Александра Чекановского, Германа Абиха, Гергарда Майделя и многих-многих других, навсегда оставшихся в истории изучения и исследования Земли.
Однако негоже и соглашаться с иностранцами, вольно или невольно принижающими заслуги нашего народа. В географических исследованиях XIX века (до выхода книги Ж. Верна) роль отечественных мореплавателей была куда больше, чем об этом упоминается в книге. Опущены значительные по своим достижениям плавания Василия Михайловича Головнина на «Диане» (1807 — 1809) и «Камчатке» (1817 — 1819). Ничего не сказано о самостоятельном кругосветном плавании Михаила Петровича Лазарева на «Суворове» (1813 — 1816) и полярной экспедиции 1819 — 1822 годов Михаила Николаевича Васильева и Глеба Семеновича Шишмарева на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный». Молчанием отмечены новоземельские экспедиции Петра Кузьмича Пахтусова (1832 — 1834). Полностью проигнорированы исследования в Татарском проливе и на Нижнем Амуре, проведенные в 1849 — 1853 годах под руководством Геннадия Ивановича Невельского. Замечу, что кругосветные плавания российских парусных судов осуществлялись регулярно вплоть до середины 1850-х годов и почти каждое из них приносило какое-нибудь географическое открытие. Не прекратились они и после Крымской войны. Например, адмирал Степан Осипович Макаров, один из создателей науки о Мировом океане, совершил, уже во второй половине XIX века, два кругосветных путешествия.
Нельзя не упомянуть роли отечественных ученых в исследовании крупных внутренних морских водоемов — Каспийского и Аральского морей. Последнее вообще обойдено вниманием Ж. Верна, а потому и титанический (учитывая локальные условия судоходства) труд Алексея Ивановича Бутакова, руководившего гидрографической съемкой Арала, остался за рамками книги. Что до Каспия, то писатель лишь мельком упоминает Карла Эдуарда Эйхвальда, но тот был далек от гидрографии и морем как таковым не интересовался. Между тем гидрографическое описание Каспия было составлено А. Колодкиным в результате пятилетних экспедиционных работ (1809 — 1814). А более полное в гидрологическом отношении изучение моря сделали каспийские экспедиции под руководством Г. С. Карелина (1832 — 1836) и И. М. Жеребцова (1847).
Российская империя была континентальной страной, а поэтому сухопутные географические исследования в работе РГО занимали ведущее место. Ни по результатам, ни по сложности природной обстановки они нисколько не уступают прославляемым европейскими писателями исследованиям других континентов. Стоит упомянуть хотя бы экспедиции горного инженера Александра Александровича Иностранцева в Заонежскую тайгу (1869 — 1870), исследования Донецкого кряжа Евграфом Петровичем Ковалевским (1810 — 1828), завершившиеся открытием угольных месторождений, путешествие по Алтаю и Западному Саяну Петра Александровича Чихачева (1842), работы Арсения Федоровича Усольцева в Восточной Сибири (1855 — 1858) и Алексея Федоровича Будинцева на Уссури и в Приморье (1859 — 1867), исследование Закаспия Николаем Николаевичем Муравьевым-Карским (1819 — 1821), если говорить только о временах, предшествовавших написанию верновской «Истории». Да что там! Писатель не нашел нужным рассказать даже о путешествиях по Дальнему Востоку Петра Александровича Кропоткина, хотя сведения, полученные от русского революционера, которого знал лично, он не раз использовал в своих произведениях.
Конечно, в какой-то мере умолчания о достижениях русских путешественников можно объяснить языковым барьером. Сочинения на европейских языках, скажем труды того же Отто Коцебу, были достаточно распространены за российской границей, поэтому и использовались для обзорных работ. Но как в таком случае объяснить отсутствие всяких упоминаний о Николае Владимировиче Ханыкове, совершившем большое путешествие по Иранскому нагорью (1858 — 1860) и выпустившем книгу об этом путешествии в 1861 году на французском языке, да не где-нибудь, а в самом Париже?
Необъективность Ж.