Барвицкий. — Через год мы стартуем с Земли во Вселенную…

Роген сжал ему руки:

— Завтра же начинайте…

— Ладно, — сказал Святослав и вышел из кабинета…

Он летел домой на вертолете, но не видел ничего за окном, не слышал шума винтов. Воскресшая мечта несла его снова в небеса, и единственный образ человека Земли, который он держал в своей памяти — был образ Мэри, к которой он сейчас стремился, чтобы поделиться с ней своей радостью…

СПОР С МЭРИ

Мэри осталась у Святослава, так и не вернувшись к своим бедным родителям, которые жили где-то на окраине города.

Она вкладывала в чувства к Святослава всю свою страстную, горячую душу.

Она была подавлена и недовольна, когда узнала о подготовке к полету в небо, но сначала не выражала своего недовольства, чтобы не раздражать Святослава… Однако шло время, и положение изменилось…

…В течении 3-х месяцев был подготовлен проект космического корабля по идеям Барвицкого. На закрытом совещании конструкторов и инженеров проект был полностью одобрен, и заводы Рогена получили заказ на изготовление всех необходимых частей корабля.

Мир ничего не знал ни о постройке корабля, ни о его конструкцию. А конструкция действительно была необычной.

При построении первых космических ракет пользовались обычным химическим топливом. Но уже при путешествии на планеты Марс или Венеру не могло быть и речи о применении такого топлива. Его не хватало для таких больших перелетов. Поэтому теперь ряд стран строили атомные ракеты, где движущей силой был поток материи, разогретой в атомном котле. Но и эта конструкция не годилась для достижения световых скоростей. Большие успехи ядерной физики позволили Барвицкому пойти совсем другим путем.

Его космический корабль не имел ничего общего с ракетой. Это был огромный, длиной в тридцать метров, аппарат, построенный из самых тугоплавких и легких сплавов, обтекаемой формы, без воздушных стабилизаторов. Посредине корабля проходил сквозной прямой канал. В канале монтировался огромный соленоид, а с торцов канала — огромные шары-разрядники. Эти шары накапливали в себе высокочастотную энергию, сконденсированную в атомных батареях, и импульсами, усиленными в миллиарды раз с помощью суперпозиции волн, подобно грозовым разрядам, излучали ее через канал. Импульсы проходили от одного шара к другому в любую сторону. Соленоид заряжался и, взаимодействуя с полем локализованного в пространстве сгустка электромагнитной энергии, который проходил по каналу, придавал аппарату ускорение. Главное то, что аппарат должен двигаться бесшумно, набирать любую скорость и даже неподвижно висеть в пространстве.

Запасы энергии в атомных батареях были чрезвычайно велики и их хватило бы на сотни лет полета по земному времени…

Роген бросил на построение аппарата все возможности своих гигантских заводов, десятков институтов, и через полгода в пустыне Нью-Мексико за необъятной стеной, в новом цехе начал монтироваться первый в мире корабль для достижения скорости света. В конструкцию было заложено все лучшее, что могла дать научная мысль в области автоматики, теле, радио и электротехники, электроники и т. д. По расчетам Барвицкого постройка корабля должна была закончиться в июле следующего года…

Первые дни Барвицкий приходил домой веселый, радостный. Обнимая Мэри, он оживленно рассказывал ей о том, как продвигались работы. С каждым днем все тревожнее становилось у нее на сердце, но она сдерживалась, потому что не хотела омрачать его радости. Но в сознании настойчиво билась мысль — скоро разлука. Разлука навсегда, ибо кто же может ждать человека обратно из необъятных глубин Пространства и Времени. И Времени… Ведь если он и вернется, то, может быть, только через сто лет, когда она уже умрет!

Что он хочет найти там, в холодных просторах Космоса? Неужели она Мэри — любящая и близкая — не роднее ему космических химер?

Однажды, когда Святослав вернулся на вертолете из Нью-Мексико поздно вечером, Мэри не выдержала. Глядя полными слез глазами мужу в лицо, она сказала:

— Дорогой мой! Я всегда рада и счастлива, когда ты счастлив! Но в своей радости ты совсем забываешь обо мне.

— Что ты хочешь этим сказать, Мэри? — встрепенулся Святослав. — Ах да, понимаю! Понимаю… — грустно сказал он. — Но что же я могу сделать? Что я могу сделать, Мэри?

— Разве ты не человек Земли? Разве не твоего сына я ношу под сердцем?

— Это правда, Мэри?

— Да!..

— Для чего, для чего? Кому нужно на этом свете еще одно существо, еще один червь? Не надо этого, Мэри…

— Нет! Нет! — взволновалась Мэри. — Я не уничтожу твоего сына… Я сохраню хотя бы его, если не могу сохранить тебя!.. Куда ведет тебя твой бред, куда, скажи…

— Ах так — бред? Ты согласна с тем, как меня оценила подлая пресса? И это ты, Мэри, которая раньше так понимала меня?

— Я хотела показать тебе, что можно найти цель и в нашей земной жизни.

Святослав пренебрежительно махнул рукой:

— Перестань!.. "Цель"! Какая цель? Дать миру еще одного или нескольких несчастных? Ты же прекрасно знаешь мои взгляды на смысл жизни, ты слышала мои доклады! Для чего эти смешные и никчемные разговоры… Я не могу, понимаешь — я не могу не использовать этой возможности, чтобы осуществить свою мечту! Прости меня, Мэри… Я знаю — тебе тяжело… Но я вернусь! Я вернусь оттуда!..

Мэри горько улыбнулась и не сказала ничего.

Между ними появился холодок отчуждения. Строгим и холодным улетал каждое утро Святослав, и снова у него настойчиво появлялись галлюцинации, и снова небесная неземная красавица звала его в пустыню неба, в другие миры. И настолько яркими были эти видения, что Святослав часто не знал, где же реальная действительность — тот чудесный мир, что мерещиться ему в видениях, или заплаканная Мэри, целыми днями без движения сидящая на диване, уставившись в одну точку…

ЧТО БЫЛО ПЕРЕД ПОЛЕТОМ

…Прошло 10 месяцев… Еще через месяц должен был состояться старт космолета. Роген в нескольких нотариальных конторах оформил все необходимые документы для того, чтобы никто не мог стать его наследником в течение ста лет. Кроме того, он, по требованию Барвицкого, полностью материально обеспечил Мэри и ее будущих потомков…

В июне к профессору нежданно пожаловал гость: это был академик Копылов, который приезжал на конгресс физиков. Барвицкий был растроган — никто из ученых до сих пор не навестил его, никто не вспомнил — Копылов был первым.

— Коллега, — сказал Копылов, после приветствия, — я приехал к вам не только для того, чтобы навестить вас. Я знаю о том, что вам