наук»^[10].

Тот же метод реконструкции прошлого на основании данных о современном состоянии применяется в молекулярной теории эволюции. Согласно мнению одного из первооткрывателей архебактерий, в новейших открытиях кажется наиболее удивительным обилие информации о самых ранних ступенях эволюции, заключённой в самой клетке^[11].

Идея Выготского, несомненно, верна. Принцип реконструкции начальных этапов на основании поздних результатов эволюции объединяет большинство современных наук, исследующих свои объекты в динамике. По сходным причинам Хокарт в своих сравнительно-социологических построениях привлекает материал и современной ему Англии и других стран. Главу о священном царе в книге, написанной в 1936 г., он кончает, например, историческим анализом идеологии немецкого фашистского государства, где провозглашался (словами Геринга) божественный характер власти Гитлера.

Хокарта занимало не только прошлое, но и будущее, которое, по его мнению, можно было «увидеть» на основании данных современности. Одна из его статей завершается рассуждением о роли сознания в эволюции, отчасти близким к идее ноосферы В. И. Вернадского и Тейяра де Шардена.

Каков же основной результат, достигнутый книгой «Цари и советники»? Сам Хокарт, вероятно, отметил бы идею происхождения многих органов управления из ритуальных, обрядовых функций, которые обеспечивали жизнедеятельность общества. Эта идея связана была Хокартом с аналогичным выводом биологов о возникновении целого ряда органов ещё до того, как чётко определяется функция, позже ими выполняемая.

И ещё одно. На материале большого числа сравниваемых им обществ — от австралийских племён до древнеегипетского царства — Хокарт показал универсальный характер древней дуальной структуры общества (связь двух экзогамных родов в постоянное взаимобрачное объединение), отражающейся и в социальных установлениях, и в мифологии. Независимо от него примерно в те же годы этот вывод был обоснован в изданной посмертно диссертации «Дуальная организация первобытных народов и происхождение дуалистических космогоний» нашего выдающегося учёного А. М. Золотарёва^[12]. А к настоящему времени он подтверждён множеством специальных исследований.

Конечно, отдельные конкретные выводы, которые делал Хокарт в своих опытах по восстановлению древних общественных структур и тенденций их развития, могут быть оспорены. Согласно его же принципам, многие теории выдвигаются только для того, чтобы проверить их эмпирическими фактами. Одни предположения Хокарта, относящиеся, в частности, к значительной роли символа материнского чрева в древней схеме обряда коронации, символа порождения, произведения (в данном случае в цари), подтверждаются нынче большим числом данных, собранных у австралийских и иных племён. Другие стороны его теории нуждаются в коррективах. Но всего существенней правильность занятой им последовательно эволюционистской позиции.

Исследование в сравнительном плане различных типов культур и путей их преобразования при социальной (а не чисто биологической) передачи информации от поколения к поколению могло бы в равной мере быть и основой, и теоретическим обобщением как этнографических исследований самых разных современных обществ, в том числе и обществ племенных, отличных от стандартных европейских, так и культур различных исторических эпох, в частности — удалённых от нас во времени. Тем не менее, по сей день эти методы в очень малой степени ложатся в основу исследований истории «неэкзотических» (термин условен) культур.

Сейчас все большую значимость приобретают неевропейские культуры «третьего мира». Их анализ явно составляет промежуточное звено между изучением первобытных культур и историей культуры в широком смысле. До сих пор учёным, занимающимся проблемами культур первобытности не хватало тех возможностей «микроскопического» исследования развития, которое у исторических дисциплин гарантировано наличием непрерывной письменной традиции. Но по отношению ко многим обществам «третьего мира» такая традиция (во всяком случае, на протяжении последних столетий — после начала контактов с европейскими культурами) выявляется, что и делает их исследование особенно важным для обнаружения связей между письменными и бесписьменными обществами.

Раннее европейское понимание истории было слишком нацелено на выявление уникальности каждого отдельного события. Поэтому в представлении о цикличности всегда видели следы только мифологического мышления; сейчас в нем более отчётливо видны и элементы преднаучного. История и миф предстают одновременно в своём единстве и различии.

В этом отношении очень многое предвосхитил Г. Г. Шпет, который уже в своих работах 20-х годов, говоря о «динамическом коллективе» как предмете исследования, утверждал, что «история, этнология изучают… коллективы в их конкретном бытии»^[13]. Конкретное бытие первобытных обществ, как правило, обнаруживает прямую или слегка замаскированную связь своих идеологических представлений с практикой. В развитых обществах всегда в наличии много идеологических систем или подсистем, таких как «официальная — народная», «церковная — светская», не всегда напрямую связанных друг с другом. Этот аспект по отношению к средневековому европейскому и последующим обществам ещё в 30-40-е годы XX столетия был детально исследован в трудах по истории культуры таких учёных, как М. М. Бахтин^[14]link.

Школа изучения истории культуры, созданная в СССР трудами М. М. Бахтина, В. Я. Проппа, И. Г. Франк-Каменецкого, О. М. Фрейдеберг, Л. С. Выготского, С. М. Эйзенштейна и других учёных в 20-40-е годы, в ряде отношений опередила мировую науку.

Во-первых, в трудах названных исследователей был выдвинут в качестве основного динамический принцип. Согласно ему, исследователь, начиная с выделения наиболее архаических пластов в синхронном описании «неофициальных» (народных, «карнавальных», ритуальных) элементов данной культурной традиции, постепенно восходит к её истокам и прослеживает путь её дальнейшей трансформации. В. Я. Пропп и О. М. Фрейдеберг в софокловской трагической версии мифа об Эдипе раскрыли, например, исходную фольклорную ситуацию загадывания-разгадывания загадки. Идя дальше по этому пути, можно наметить языковые (праиндоевропейские) и мифологические корни этого мотива, даже более — заглянуть в универсальные, общечеловеческие корни загадок, связанных с инцестом, которые объединяют традиции Старого и Нового Света.

Однако вешки, расставленные по пути к истокам, одновременно помогают обнаружить причины и моменты