вероятно, опасен для общества. И что меня, вероятно, отправят на длительное лечение. Но всего этого я наверняка смогу избежать, если не стану придумывать небылицы. Если сразу признаюсь в том, что причиной моего неадекватного поведения на Большой Дмитровке являлось алкогольное похмелье. Адвокат сказал, что Егор Егорович заберет заявление о нападении, и забудет об этом инциденте. В надежде на то, что я не стану делать глупости и усложнять ситуацию.

Тогда я сидел, обколотый успокоительным, и мало что понимал из происходящего. Меня еще корчили фантомные боли, не столь сильные, как прежде, скорее напоминающие аллергический зуд. Я мог говорить, но слова разъезжались в буквы, и у меня не получалось сказать что-то вразумительное. Адвокат пожелал мне скорейшего выздоровления, и ушел, оставив меня наедине с кошмарами.

На следующий день я покинул полицейский участок. Заявление отозвано, дело закрыто, зарыто, замято. Адвокат, решивший все формальности, любезно подвез меня домой. А по пути витиеватыми намеками объяснил, что если я смогу справиться со своими проблемами самостоятельно, меня не придется изолировать от общества.

— Мой клиент чисто по-человечески советует вам вернуться к прежней жизни, — сказал адвокат на прощание. — И начать все с чистого листа. Это поможет вам избежать психиатрической больницы и дальнейших неприятностей.

Он отдал мне пакет с вещами, что отобрали в полицейском участке. Ключи, деньги, телефон, ремень, шнурки, проездной на метро… Больше я его не видел.

Что было потом?

Старый подъезд старой девятиэтажки. С облупившейся краской на стенах, жжеными потолками, воняющим лифтом. Дверь, тесная прихожая, убогая мебель, старый электрочайник, скрипящая кровать…

Еще совсем недавно у меня был огромный город, с многомиллионной армией. Еще совсем недавно я был готов завоевать целый мир, подчинить себе всех его жителей. Еще совсем недавно у меня было все, что только можно было пожелать. А теперь, как в детской поговорке — это было давно и неправда.

— Что ты заметил, Паша? Расскажи зрителям.

Мой единственный друг оказался нейро-вирусом, живущим в моем сознании. Он привел меня к одному из админов проекта «Армагеддон» для того, чтобы с моей помощью проникнуть в систему. Верил ли я этому?

Конечно же, нет. Я понимал, что они убили Пашу. Смонтировали и перезаписали видео на моем телефоне. Под видом успокоительного накачали меня псилоцинами и почти убедили в том, что я сошел с ума.

Мне казалось, что прошли месяцы, а может быть, даже и годы — но время, проведенное на полигоне «Армагеддона», уместилось в считанные секунды. Те секунды, пока я сидел в рейнджровере начальника безопасности. Как? Я не знал. Наверное, все дело было в кольце с черепом. Его пустые глазницы я чаще всего видел в своих снах.

О корпорации «Кольцо» в интернете было много информации, но никакого упоминания о проекте «Армагеддон» я не нашел.

Зато для меня стало настоящим удивлением, когда я узнал, что корпорацию возглавляет Андрей Гумилев — судя по фотографиям, почти не отличимый от командира моего города. Я смотрел на его страничку в википедии, читал скупые строки, повествующие о невероятно удачной карьере бизнесмена, и вспоминал, как отдавал ему приказы. Где-то в другом мире он подавал мне кофе, а здесь он миллиардер, и вряд ли подозревает о моем существовании.

Я стал искать упоминания о нейро-вирусах, и вскоре мне попалась на глаза статья, наиболее полно отвечающая на мои вопросы.

Некий программист, подписавшийся как Ник, утверждал, что в будущем произойдет сращивание искусственного интеллекта с человеческим. Появятся нейро-вирусы, воздействующие на разум человека точно так же, как на компьютерные программы. Они будут использовать в качестве носителя как электронные гаджеты, так и человеческий мозг. Находить огрехи в защитной системе — и перехватывать управление.

Статья так и называлась «Грешники», ее автор утверждал, что слабые духом люди будут наиболее уязвимы для подобных вирусов, и в конце пути их всегда будет ждать ад. Ад из собственных грехов.

Забавно, но в одном из абзацев — там, где описывал, как вирусы будут искать подходящих носителей — автор ссылался на мою старую статью об анонимности.

Я не то, чтобы не понимал — я не хотел понимать все это. Часть меня все еще находилась там, в «Армагеддоне», на городской стене, со снайперской винтовкой. Эта часть все еще слышала отголоски приветствия моих подданных. Рев истребителей, гул танковых двигателей. Топот марширующих солдат.

Расшатанная табуретка вместо кресла в командном центре. Безликие прохожие вместо подобострастных союзников альянса. Эти вот деньги — разноцветные бумажки без какого-либо функционала. Какое-то время я часто, гуляя по серым московским улицам, заходил в ювелирные магазины и просил показать изумруды.

Днем я сходил с ума, отказываясь воспринимать реальность. Ночью меня мучила боль, грезились кошмары с безумцами. Я постепенно адаптировался к новой-прежней Москве, но процесс проходил медленно.

Из холдинга меня, конечно же, уволили. Тупой и трусливый редактор обвинил меня в том, что я не сдал вовремя статью — но я-то знал, что это дело рук Егора Егоровича. Я посоветовал редактору поцеловать в задницу начальника безопасности и больше с ним не общался. Нашел новую работу. Потом еще одну.

Мне казалось невероятно унизительным кому-либо подчиняться. Я был вынужден пить, просто чтобы не сойти с ума. Работодатели увольняли меня якобы за пьянство, но я понимал, что нахожусь в черном списке корпорации, и даже не пытался спорить.

Тоня тоже послала меня к черту. Или я ее. В общем, я пытался ей объяснить, но потом почувствовал нежелание оправдываться перед ней. Кто она такая, в конце концов?

Дни проходили один за другим в бессмысленной суете. Люди вокруг меня старались заработать деньги, и потратить их на вещи. Они толкались, наступали на ноги, ругались, а я думал о том, что даже небольшой части моей армии хватило бы для завоевания этого города. Этой страны. Всего этого мира. Серая биомасса, не способная ни на что, кроме трусости, вызывала у меня только презрение — и отвечала мне тем же.

Пытался ли я рассказать им, что со мной случилось? Да, и не раз. Иногда по пьяни, иногда на эмоциях. Мне никто не верил, так как никаких доказательств у меня не было.

Приближался новый год, вместе с ним среди мокрого снега и грязных улиц начала явственно прорисовываться модель одиночества. Я потерял очередную работу — издатель расторг контракт из-за сроков, но я догадывался, что это корпорация «Кольцо» передает мне привет. Слишком много я болтал в последнее время.

Деньги