громадном кулаке и нерешительно положил назад.

— Нет. Не хотел, как все, — уходи!

Авто разглаживал смятые ассигнации.

— Чего еще ждешь?

— Завтра уйду.

— Нет, сейчас лее!

— Хочешь, чтоб волки меня сожрали?

— Со стариком спорить — язык острый, а в ночь из-под крыши шагнуть — кишка тонка!

— Сказал: завтра уйду. — В голосе Авто уже не было прежней решительности.

Нико набил вздрагивающими пальцами трубку и, успокаиваясь, глубоко затянулся. Густой дым запутался в его насупленных, тронутых сединой бровях.

— Посмотрите на него: ведь исполин, герой с виду. Если бы еще разума побольше в эту голову, не бедствовала бы Грузия! Эх, ты! Подумал бы, прежде чем орать. Будто он у Нико в работниках! Будто это князь рядом с ним спину гнет, а Нико барыши считает в своем замке!

Авто отошел от стола, опустив голову. Слова Нико били его в спину, как камни.

— Будто мы с ним не в одной упряжи, как волы! Не на одних досках спим! Не у одного костра руки греем! Эх, слепота наша… Грызем горло друг другу из-за проклятых алдаров…

В шалаше воцарилась тишина. В молчании этом Авто слышал осуждение своей выходки.

Наконец, сдернув с головы шапку, Авто хрипло выдавил:

— Прости меня, Нико. Будь прокляты эти деньги!

Нико смерил его взглядом с ног до головы, досадливо плюнул.

— Я-то прощу, Авто, я понимаю, что твою кровь зажгло. Только ты уже сам себе голова…

Эти слова развеяли гнетущую тишину. Лесорубы заговорили, перебивая друг друга, незлобиво подшучивая над Авто и над своими опасениями. И Васо уже от души радовался, что это его деньги выручили артельного. А главное — остались целы. Вон они лежат на столе и, значит, будут водворены на свое привычное место.

Подозревать Нико, который за свои деньги кормит артель, — до этого надо додуматься! Будь Нико справным хозяином, как иные, еще бы можно подумать худое. А то ведь такой же бедняк, как все, едва концы с концами сводит, хотя и руки у человека золотые — все умеет, все может.

Нет, не зря говорят, у страха глаза велики.

Васо размышлял над словами артельного, и они как бы заново проникали в его сознание. И правда, одни живут словно сыр в масле катаются, другие же и черную лепешку не каждый день видят. V одних земли за день не обойти, у других — буркой прикрыть можно…

Когда Васо случалось работать рядом с артельным, он первым топора никогда не бросал. «Отдохни, швило^[2], — ласково говорил Нико — Хозяин не насытится, если даже вырубим все леса». Васо присядет на пне, пар от него клубами валит, а Нико снимет со своих плеч куртку и накинет ему на плечи. Васо: «Мне не холодно». — «Знаю, что не холодно. Только, когда просквозит, поздно будет укрываться; заболеешь, что я скажу своему другу Михако? Что скажу сестричке Меле?»

В такие минуты Нико обычно набивал табаком трубку и попыхивал в свое удовольствие. Или срезал веточку и выводил на снегу грузинские буквы, обучал грамоте. Васо забывал про усталость. Снегу сколько угодно! Знай пиши за учителем буквы, складывай их в слова…

А как радовался Нико, видя тягу парня к грамоте! Да может ли так радоваться человек, который припрятал за пазухой камень?

Долго не мог уснуть в ту ночь Васо. В последние дни он часто видел рядом с горячим, вспыльчивым Авто молчуна Дианоза. Не подогрел ли Авто мнительный накитец? Вон ведь как разбередил он самому Васо душу! Не зная Нико, ничего не стоит заподозрить его в сговоре с князем. Какой дурень будет покупать мясо на собственные деньги? Ради чего? Не иначе как втереться в доверие!

Васо руку мог отдать на отсечение: Нико не из таких. А другие? Разве всем сразу втолкуешь, что у тебя на душе?

Авто доверчив, горяч, вспыхивает, как порох. Стоило Дианозу задеть его самолюбие — он и взбрыкнул, как жеребчик. Теперь небось переживает, что обидел артельного. А Дианоз в стороне. Если бы и Васо усомнился в порядочности Нико, он тоже был бы в стороне.

«А вдруг ничего этого и в помине не было? — останавливал себя Васо — Вдруг, подозревая земляка, беру грех на душу? Может, он поделился со мной лишь своими опасениями — и все?»

Как не похожи они, Дианоз и Авто! Земляк Васо истощен, дожа да кости, лицо восковое, ни кровинки, редкие волосы прилипли к черепу, словно зализанные телкой. Пальцы будто без мяса, тверды, как костяшки. У Авто кудрявые, жесткие волосы на голове копной, лицо полное, красное, будто с мороза, руки огромные, с толстыми, мясистыми пальцами. Дианоз больше молчит, как немой, если что и скажет — тихо, едва не шепотом. Авто же заговорит — уши затыкай, до того громогласный. И вот на тебе, сошлись, сдружились… Ладно, жизнь покажет, кто прав, кто ошибается.

С этой мыслью Васо уснул.

3

Проснулся он от громкого храпа. Так и есть: Авто. Вот толстокожий, взбудоражил всех и храпит себе преспокойно!

В шалаше гулял утренний ветерок.

Нико разжигал костер.

Видя, что никто не торопится вставать, чтобы помочь артельному, Васо спрыгнул с нар.

— Погоди, Нико, помогу!

Во всю силу молодых легких раз, другой, третий дунул он на головни, подняв тучу пепла, и вот уже заплясали языки пламени, жадно ища сухих сосновых сучьев.

— Спасибо, швило, спасибо! — стал набивать табаком неразлучную трубку Нико. С наслаждением затянувшись, он встал — Ну, теперь можно взглянуть, что там пурга натворила.

— Пурга? — удивился разбуженный соседями Авто.

— Да, дружок, — усмехнулся Нико. — Как ты вчера, всю ночь бушевала.

Васо выбрался из шалаша первым. Дверь привалило снегом, пришлось плечом нажать.

Рассвет еще не поднялся над соседними лесистыми скалами, и поляна, на которой расположилась артель, еще стыла в серой утренней дымке. Потягивало легким знобящим ветром.

И двух шагов не успел сделать юноша, как что-то будто в грудь толкнуло: около сосны, под которую сваливали топоры и пилы, стояла серна.

«Вот и мясо!» — обрадовался Васо. Заметила ли она его? Вроде нет, спокойно стоит. Может, ей помешал ветер, что нес поземку в сторону шалаша? А может?.. Да конечно же! Она около людей от кого-то спасения ищет.

Он осторожно вернулся в шалаш, не прикрывая за собой двери.

— Последнее тепло выпустишь, — укорил Нико.

— А-а, шут с ним, — отмахнулся тот. — Дай ружье.

— Что такое?

— Серна рядом… Не волк ли ее к нам пригнал?

— Я с тобой. — Нико взял двустволку.

Пригнувшись, они выскользнули из шалаша и распластались на снегу. Васо вскоре тихо шепнул:

— Взгляни-ка на пень, Нико, что рядом с кривой сосной. Не чудится мне?

— Орлиные у тебя глаза, — похвалил Нико, разглядев волка, лежащего на земле у пня — Жаль, далеко.

— Да, отсюда стрелять не стоит, — согласился Васо.

— Может,