мне подобное.

— Слишком честно?

Она замялась.

— Неуместно.

— Стадия "неуместности" прошла, когда Лиам…

«Утонул по самые яйца в твоей девственной попке, а мне не оставалось ничего другого, как наблюдать за тем, как ты этим наслаждаешься».

Хаммер прочистил горло.

— Когда он взял тебя.

Ее черные ресницы мягко опустились на скулы, когда она прикрыла глаза.

— Макен…

— Все кончено. Кажется, у тебя есть все, о чем ты мечтала. И, если Лиам делает тебя счастливой… что ж, я рад.

Ну, или он изо всех сил пытался подражать этому образу. Стоять рядом с ней и не иметь возможности подмять ее под себя, испытывало на прочность его самоконтроль.

Она усмехнулась.

— Ты никому не позволяешь себя надуть. Вот и я не позволю тебе обмануть меня.

Хаммер прижался ближе, едва сдерживая желание потереться об нее своим стальным членом.

— Что ты хочешь услышать? Что это не просто слова, брошенные на ветер, и что я сгораю от желания заполнить твою задницу, прелесть?

Она напряглась.

— Думаю, ты сказал достаточно.

Потому что она принадлежала Лиаму. Да, верно.

Хаммер вздохнул. Ведь именно он, в течении многих лет, являлся центром ее жизни. А теперь Лиам украл у него эту привилегию.

Единственным утешением для Хаммера было то, что она не раскрывалась полностью перед этим ирландским мудаком. Ее упрямство, а иногда и замкнутое поведение были далеки от того идеала, который Господин ищет в своем сабмиссиве. Что означало: она наверняка не скажет Лиаму о случившемся сейчас между ними разговоре. Ей, конечно, следовало бы… но это же Рейн.

Он любил ее тягу к независимости, даже если иногда у него чесались ладони от желания отшлепать ее. Этой лисичке необходимо строгое воспитание. Она могла выглядеть очень хрупкой снаружи, но ее сила воли была стальной. Где-то в подсознании, Хаммер удивлялся тому, что Лиам не понимал своей ошибки: Рейн не нуждается в потакании, ей требуются четкие границы, которые она не сможет разрушить или сжечь.

— Ты права.

Он криво улыбнулся.

— Но я высказался честно.

— Если это все, то дай мне пройти. Ужин в честь Дня Благодарения будет готов в четверг к трем.

— Еще всего лишь один вопрос. У тебя когда-нибудь бывали задержки раньше?

Просто не могу припомнить, чтобы такое случалось.

Она закрыла глаза.

— Оставь эту тему.

— Да хрена с два! Я не позаботился о тебе в ту ночь, как должен был, но, клянусь, я сделаю это сейчас. Если твои месячные не придут к пятнице, я не позволю тебе разъезжать по магазинам. Вместо этого, мы поедем к доктору.

Рейн вывернулась из его хватки.

— С посещением доктора, я прекрасно могу справиться сама.

— Но я знаю, что без определенного толчка, ты никуда не пойдешь. Так вот, считай меня своим личным бульдозером.

— Мои проблемы теперь принадлежат не тебе, а Лиаму.

Хм… похоже, это был сейчас удар по яйцам?

— Я хочу, чтобы ты меня поняла, Рейн. Если тест окажется положительным, то ситуация кардинально изменится. До каждой. Гребаной. Мелочи. Я позабочусь о тебе. Во всем.

— Мне нужно идти.

Ее голос надломился.

В облаке черных волос, Рейн выскочила за дверь. Бросившись за ней, Хаммер поймал ее в клетку, между своим телом и стеной, тяжело дыша ей в затылок. Господи, как же она божественно пахла. Когда она вздрогнула, он почувствовал смесь ароматов, желания и трепета.

— Хаммер…

Собрав всю свою силу воли в кулак, он отступил, прекращая эту пытку мечтами о несбыточном. Почти три недели, проведенные без женщины, без нее… уничтожали его самоконтроль.

— Я позволю тебе убежать на этот раз, это у тебя замечательно получается. Но я не позволю этой ситуации продолжаться. Будь готова в пятницу к восьми утра.

****

Сжав в ладонях маленькую коробочку, Лиам О`Нейл снова отрепетировал свою речь. Он молился, чтобы эта упаковка, послужила ключиком к его будущему с Рейн. Возможно, благодаря этому, они смогут отхватить себе кусочек счастья, и ему удастся убедить ее в своем решении навсегда остаться с ним. Может она, наконец, перестанет прятаться от него?

Конечно, сперва, он получит отказ, пусть так… но она все равно нуждалась в нем. Однажды, она согласится. Словно услышав эти мысли, его маленькая ведьмочка со сжатыми кулачками выбежала из офиса Хаммера, и понеслась дальше по коридору. Практически врезавшись в него.

Он положил коробочку в карман.

— Рейн?

Она резко остановилась. Ее тело била нервная дрожь, а в широко распахнутых голубых глазах, читалась паника. Его ярость — так и не утихшая за все эти дни — начала закипать с новой силой. Хаммер, этот придурок, чем-то напугал ее. Инстинкт защитника тут же заявил о себе, и он взял ее за плечи.

— Скажи мне, что случилось.

Мгновение, и Рейн закрылась, вновь возведя стены между ними. Ну, сколько можно… Каждый день одно и то же дерьмо: он пытается дотянуться до нее, а она прячется за своими щитами.

За все это время, ни нежность, ни терпение с его стороны не помогли ей довериться ему полностью. Пробыв ее Господином уже две недели, он, до сих пор, мог видеть лишь крохотный кусочек ее души.

Большинство мужчин не стали бы дальше заморачиваться с ней, но Лиам, научившись на печальном опыте своего развода, понял, что при его стремлении к долговременным отношениям — ему нужно быть упрямее. Он никогда не отягощал себя мыслями о том, чтобы заглянуть в душу своей бывшей жены или обнажить перед ней свою.

Но он не мог позволить себе совершить ту же ошибку и с Рейн. Она поселилась в его сердце и обосновалась в нем настолько прочно, что его бы совсем не удивило, если бы он перестал дышать в ее отсутствие. Хоть он, черт возьми, и не знал, сможет ли она полюбить его в ответ, но сам был решительно настроен, сделать все, от него зависящее, чтобы добиться ее доверия.

Лиам прижал ее к стене.

— Я спросил, что случилось. Ответь мне.

Она начала извиваться, пытаясь высвободиться из его хватки.

— Ничего.

Отговорка и ложь. Проклятье!

Возможно, текущее положение вещей изменится, когда он, наконец, убедит ее покинуть клуб, Хаммера и все то, что так отвлекает ее внимание. Может быть тогда, ему удастся завоевать ее.

Но Рейн отказывалась сдвигаться с места. Потому что, только здесь она чувствовала себя в безопасности, да и плюс ко всему, над ней довлело чувство долга, которое она испытывала к Хаммеру, за его помощь.

Но это было не единственной причиной.

Сколько, мать вашу, еще продлится ее тоска по человеку, который вечно отталкивал ее от себя?

— Мне нужна правда, — потребовал он.

От беспокойства ее темные брови сошлись на переносице, а лицо застыло.

— Просто обними меня.