Постарайся, Аля. Не ради нас, я понимаю, я отлично знаю, как ты к нам относишься, ради них.
Она показала на молчаливо стоявшего рядом Андрея.
— Пища, — ответила я, — какое вам дело до пищи. Паразиты вы все-таки… ничем не лучше остриц.
— Ты пытаешься меня оскорбить, — спокойно и тихо сказала Ласка, — зачем? Мы не паразиты, мы симбионты. Не будь нас, многое в человеческой истории было бы совсем другим… и это бы тебе не понравилось. К сожалению, для того, чтобы это понять, нужно много времени, а у нас его нет.
Она протянула руку, и тонкий палец, обтянутый шелковой перчаткой, указал на темную фигуру, появившуюся в конце аллеи.
— Удачи, — шепот был почти неслышен, словно слова сказал сам ветер. Ласка же бесшумно и поспешно исчезла, затерявшись во мгле пасмурных предрассветных сумерек.
— Пошли? — спросил Андрей.
— Я пойду одна. Ты останешься здесь. Не хватало еще тебе огрести.
— Слушай, я все-таки мужик, да? Посильней некоторых.
— Мда, — скептически ответила я, следя за приближающейся тенью, — стой тут, мужик. Если увидишь, что я упала или исчезла — беги. Хотя это не будет иметь уже никакого значения.
И шагнула навстречу одинокому прохожему.
* * *
Я смотрела в его глаза. В них было что-то завораживающее… И медленно, точно во сне, провела стеклянным лезвием по запястью… Боль отрезвила меня. И Там мой двойник содрогнулся, на долю секунды потеряв из вида черную фигуру. Данька усмехнулся, его совершенно не пугали мои действия. — Ты не сможешь убить меня, — сказал он снова. — Это ты так думаешь, — ответила я и выбросила вперед руку со стеклянным ножом. И то же самое в ту же секунду произошло Там. В его глазах были удивление и обида. И кровь, сочившаяся из раны, была не черной, как у Настоящих, а обычной, красной. Но, соприкасаясь с воздухом, она дымилась и исчезала, не достигнув земли. — Алена, — прошептал он с укоризной. Я едва удержалась от того, чтобы завопить и броситься к нему — упасть на колени, поддержать, остановить кровь, зажать рану, молить о прощении… — Алена, — повторил он снова, — ты… но как? — Я пришла к Исходу, — ответила я, — быть может, не совсем, но теперь я точно знаю, что доживу до него. Он будто кивнул — но на самом деле просто голова у него упала на грудь, потом он рухнул на колени и тихо, словно человек, просто желающий отдохнуть, опустился на землю. Я села рядом с ним, коснулась его ладони… Она была ледяной, но я все еще не могла поверить, что это — насовсем, навсегда… — Аля, — Андрей обнял меня за плечи, — все позади… — Да, — ответила я и, протянув руку, закрыла данькины глаза, мертво смотрящие в низкие облака. Но даже это было зря — потому что его тело стало вдруг оплывать, оно стало прозрачным и растворилось в воздухе. В тот же миг исчез и его образ Там. Не осталось ни-че-го. И небо наконец-то разразилось слезами. Горе его было ненастоящим — так, мелкий досадный дождичек, из тех, которые даже луж не оставляют… Но оно было единственным, кто плакал по Даньке. Потому что я — не могла. Уже. Потому что мой Данька умер еще тогда, метельным зимним вечером, в один день с отцом и Юркой, и я уже выплакала все положенные слезы. Андрей поставил меня на ноги, встряхнул. — Пойдем? А? Все кончилось, Ален… Но он был неправ — все только начиналось. Потому что теперь я знала одну важную вещь — миров не два. Их больше, намного, и есть такой, где у меня все хорошо, и у Даньки, и вообще. Надо только найти его.* * *
Вот так? Так просто? Зеркало исчезло — вместе с раковиной под ним и куском стены. Кафель переходил в белое свечение. А на месте зеркала теперь был портал, выглядевший, словно дверь в соседнюю комнату — только дверь, обрамленную чуть слышно потрескивающей серебристо-белой короной света. — Красиво, — сказал Андрей. — Он скоро закроется. Это дело пары минут. Надо спешить. — Ну что ж… тогда прощай? — это был полувопрос-полуутверждение. — Прощай. Я шагнула в портал и вышла на другой стороне. Легкое прикосновение холода — и все. Я даже ощутила нечто вроде разочарования: от своего освобождения ожидалось большего. Не фанфар, конечно, но каких-то… спецэффектов. — Алена! Я обернулась. Портал закрывался — теперь он снова стал размером с зеркало, и уже затянулся стеклянным льдом. Но с той стороны все еще стоял Андрей… я вдруг ощутила странную нежность и горечь потери… он там, я здесь, теперь навсегда. Я протянула руку к нему, а он — ко мне… — Найди меня там, слышишь? Пожалуйста! Ты нужна мне! Наши ладони соприкоснулись на стекле, разделяющем мое и его Зазеркалья. — Но я… я ведь даже не знаю, есть ли ты здесь… — Должен быть. Найди меня! «Меня… меня…» — заметалось эхо в кафельных стенах. И я вдруг поняла, что смотрю на свое отражение. И мне… Показалось, что отражение в зеркале на мгновение пропало, из зеркала на меня глянул кто-то другой. Я потрясла головой — ерунда какая-то, вот что значит — не выспаться. — Лена! — донесся до меня данькин голос. Я вышла из ванной: Данька топтался в прихожей, что-то искал. — Чего? — Ты мою шапку не видела? — Ты ее вчера в шкаф закинул. — А, блин, точно. Да, мама тебе на холодильнике записку оставила, что купить надо, деньги там же. Ну, я пошел. — Угу. Я закрыла за Данькой дверь, пошла на кухню, прочитала записку, позавтракала… и все это время меня отчего-то не покидало чувство нереальности происходящего… как будто я нахожусь в каком-то странном сне, начала которого не могу вспомнить, как ни пытаюсь. Я вышла на улицу. Там отчетливо пахло близкой весной, светило яркое солнце, от которого я в первые мгновенья даже зажмурилась, и уже совсем по-весеннему свистели синицы… Навстречу шел какой-то парень. Я мельком взглянула на него — лет двадцать пять, ничем не примечательное лицо, светлые глаза… но вдруг мне показалось, что я его знаю. Я была более, чем уверена, что никогда прежде не видела этого человека — и в то же время ощущала, что знаю эти глаза, видела их не один раз… Эта двойственность так поразила меня, что я остановилась. И — не удержавшись — посмотрела вслед странному прохожему. Мне показалось, что он замедляет шаги. Или это время растянулось так, что каждое движение стало медленным и плавным? Парень шел — но я одновременно видела, как он останавливается и медленно оборачивается… Снова двойственность событий — и уже в третий раз за сегодняшнее утро. Интересно, он все-таки остановится? И что я скажу ему, если он обернется? Если обернется…Jan-Mar 2000