рот, чтобы спросить, что за чертовщину тот творит, когда споттер уронил штангу.

Пакард несколько минут конвульсивно скреб руками гриф, сокрушавший его шею, так отчаянно, что пальцы начали кровоточить. Но споттер присел и придержал гриф с двух сторон. Перчатки и фуфайка защищали его от ногтей Дела.

Очень скоро тот затих.

Споттер тщательно осмотрел свои перчатки. В свете ламп, горящих над головой, было видно, что с ними полный порядок. Он швырнул их обратно, туда, где лежали потерянные и найденные вещи.

Дел оставил свой ключ от тренажерного зала на столе. Споттер отпер им переднюю дверь, потом помедлил в проеме.

Колени его дрожали. Он понятия не имел, что делать с ключом, и никто не подумал сказать ему об этом. Если он положит его обратно в карман Дела, то дверь придется оставить незапертой. Не будет ли это выглядеть подозрительно? Можно взять ключ с собой, чтобы снова запереть дверь снаружи, но не скажет ли это полиции о том, что с Делом кто-то был?

Задание оказалось куда более ужасным и запутанным, чем он представлял раньше.

Но он успокоил себя, решил, что сможет справиться. Так сказал босс. Он верный и сильный.

Споттер нерешительно вернулся, пробираясь между тренажерами, сморщившись от отвращения, засунул ключ в карман шортов Дела и потер материю вокруг него.

Потом убийца подался прочь от неподвижного тела, лежащего на скамье, и торопливо вышел, почти выбежал из зала.

Уходя, он машинально выключил свет.

Посмотрев направо и налево, споттер в конце концов не выдержал и побежал в темный угол парковки, где ждал его пикап, очень хорошо укрытый несколькими кустами мирта.

По дороге домой он вдруг задался вопросом: сможет ли теперь назначить свидание Линди Роланд?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я ворчала про себя, выбираясь из «скайларка», ^[2]ключи Маршалла позвякивали в моей руке.

Поскольку я зарабатываю на жизнь, оказывая услуги другим людям, мне казалось довольно-таки нечестным делать одолжение бесплатно, да еще столь ранним утром.

Но в Шекспире бушевала эпидемия гриппа.

Она прокралась в клуб «Телу время», в том числе в тело моего друга Рафаэля Раундтри. Поработав в зале для силовых упражнений, он кашлял и чихал в секции карате, искусно распространяя заразу среди почти всех посетителей «Телу время», за исключением группы аэробики.

И меня.

Похоже, вирусам не удавалось прописаться в моем теле.

Когда совсем рано утром я заглянула в дом, который снимал Маршалл Седака, он пребывал на той стадии гриппа, когда больше всего хочется, чтоб тебя оставили наедине с твоим несчастьем.

Маршалл был таким натренированным и здоровым, что любую болезнь воспринимал как оскорбление. Он оказался ужасным пациентом. Ему хватало суетного самомнения, чтобы ненавидеть меня за то, что я вижу, как его рвет.

Поэтому он сунул ключи от «Телу время» в мою руку, саданул дверью и проорал из-за нее:

— Иди открывать! Таня приедет после своего первого занятия, если я не смогу раздобыть кого-нибудь еще!

Я ушла с отвисшей челюстью и ключами в руке.

Сегодня я должна была работать у Дринкуотеров. Мне полагалось оказаться там между восемью и восемью пятнадцатью, когда они уходят на работу. Сейчас было ровно семь.

Таня, студентка ближайшего монтроузского филиала Арканзасского университета, могла выбраться с первого занятия ровно в девять. Значит, появится она где-то около девяти сорока.

Но Маршалл иногда бывал моим любовником, а также партнером по занятиям и неизменно — сэнсэем, тренером карате.

Я выдохнула через рот, чтобы сдуть локоны со лба, и поехала к «Телу время». Я решила просто отпереть клуб и уехать. Каждое утро туда приходили одни и те же люди, им можно было доверить клуб, чтобы они потренировались одни. Почти ежедневно я сама была в их числе.

Вообще-то, почти бессвязный призыв о помощи Маршалла пришел ко мне, когда я одевалась, чтобы отправиться в клуб, и уже была в тренировочном костюме. В таком виде я вполне могла поехать и поработать у Дринкуотеров, хотя терпеть не могла начинать трудовой день, не приняв душ и не сделав макияж.

Я не люблю нарушать обычный распорядок дня. Моя работа зависит от того, сколько сейчас времени. Два с половиной часа в доме Дринкуотеров, перерыв на десять или пятнадцать минут, еще один дом — вот мой рабочий день и заработок.

«Телу время» стоит почти особняком на окольной дороге, которая огибает Шекспир, позволяя быстро добраться с юга до университета в Монтроузе.

У клуба Маршалла есть обширная парковка, посыпанная гравием. На фасаде здания большие окна с толстыми стеклами и жалюзи, которые закрывают зимой в шесть часов пополудни, летом — в четыре.

На парковке уже стоял автомобиль, потрепанный «камаро». ^[3]Я ожидала, что увижу на его переднем сиденье какого-нибудь нетерпеливого энтузиаста, но машина была пуста.

Я подошла и кинула беглый взгляд на чистый салон автомобиля. Он ни о чем мне не сказал. Я пожала плечами и, хрустя гравием, пошла через парковку в прохладном, бледном свете раннего утра. Повертев в руках ключи Маршалла и разобравшись в них, я нашла тот, что был помечен «ПД» — «передняя дверь». В это время еще одна машина припарковалась позади моей.

Бобо Уинтроп, восемнадцатилетний, под завязку набитый гормонами юноша, вышел из своего полностью оснащенного джипа.

Я делала уборку у Бини, его матери. Бобо мне всегда нравился, несмотря на то что был красив, имел достаточно острый ум, чтобы об него порезаться, и вообще все, чего когда-либо желал. Каким-то образом Бобо очаровал Маршалла и попал к нему в любимчики. Вероятно, потому, что тренировался столько, сколько требовал график, как делал и сам Седака. Когда парень решил поступить в колледж в соседнем городе Монтроузе, Маршалл наконец-то согласился нанять его, чтобы тот работал несколько часов в неделю в «Телу время».

Поскольку Бобо не нуждался в деньгах, я могла лишь догадываться, что работа ему нужна, чтобы получить возможность стоить глазки множеству женщин всех возрастов в облегающих нарядах и приезжать сюда, желая повидать сразу всех своих друзей, которые, само собой, поголовно были членами клуба «Телу время».

Бобо пробежал пальцами по небрежно свисающим