Парнов Еремей Человек в лучах прожекторов

Еремей Парнов

ЧЕЛОВЕК В ЛУЧАХ ПРОЖЕКТОРОВ

В декабре 1960 года уже тяжело больной Лео Сцилард (точнее Силард) прилетел в Москву на очередную Пагуошскую конференцию. На аэродроме Сциларду сообщили, что его дожидается посылка - тяжелая каменная пепельница в виде взлетающей на гребне волны рыбы.

Тихий седой человек снял очки, недоуменно прищурился, потом вдруг улыбнулся:

- Да это же дельфин, специально к моему докладу!

Сцилард построил доклад на материалах своей книги "Голос дельфина", "в которой показал, что дружбе всегда предшествует взаимопонимание.

Так фантастическое произведение, созданное крупнейшим физиком, оказалось причастным к борьбе за мир на земле. Быть может, это был закономерный финал пути, начатого еще четверть века назад...

Лиза Мейтнер навсегда покинула Германию, когда большая работа над синтезом трансурановых элементов была в основном завершена. Однако связь ее с Ганом и Штрассманом не прервалась. Они продолжали переписываться. Ган коротко сообщал о наиболее важных результатах, а Мейтнер их комментировала. Цель казалась близкой. Бомбардировка урана нейтронами как будто обещала подарить новые элементы: 93, 94, 95 и 96. Следовало торопиться. Ведь подобные исследования проводили Ирэн Жолио-Кюри и Савич во Франции, а несколькими годами ранее бомбардировку урана нейтронами наблюдал в Риме Энрико Ферми. В Советском Союзе пристальное внимание этому процессу уделяли Флеров и Петржак. Но речь шла "всего лишь" о новых элементах, ни о чем более... Ган и Штрассман первые убедились в том, что мишень не содержит новых сверхтяжелых элементов. Напротив, они обнаружили осколки деления. Уран под действием нейтрона расщеплялся на более легкие элементы. 22 декабря 1938 года они направили сообщение о проведенных работах в научный еженедельник "Ди натурвиссеншафт". Директор издательства клятвенно заверил Отто Гана, что статья появится в ближайшем выпуске, ровно через две недели - 6 января 1939 года.

На карту была поставлена безупречная репутация Гана. Либо это ошибка, либо... Он написал обо всем в Стокгольм Лизе Мейтнер.

Письмо нашло ее в небольшой уютной гостинице крохотного городка Кунгельв, куда она приехала на рождественские каникулы вместе с племянником Отто Фришем.

Как и его прославленная тетка, Отто Фриш был и физиком и беженцем из третьего рейха. Но работал он не в Стокгольмском физическом институте, куда была приглашена Мейтнер, а у великого Бора, в Копенгагене.

Лиза Мейтнер слишком хорошо знала Гана, чтобы допустить возможность ошибки в химической идентификации элементов. Сомнений быть не могло: уран действительно расщеплялся на барий и криптон, хотя это и противоречило законам природы. Оставалось принять, что законы эти неверны.

Но Отто Фриш сказал: "Невероятно". Он даже слышать не хотел о подобной ереси. Схватил лыжи, открыл балконную дверь и выпрыгнул из лоджии на снег.

Но пока он застегивал крепления, Мейтнер тоже успела сбежать вниз. И они пошли вместе по бескрайнему заснеженному полю, над которым качались от ветра колючие верхушки какой-то рыжей сухой травы. Она шла, задыхаясь, по его лыжне и что-то кричала ему, крохотная старушка, затерянная среди чужой белой равнины.

Потом Отто Фриш писал:

"Ей потребовалось довольно много усилий, чтобы заставить меня слушать, но в конце концов мы начали спорить о природе открытия, сделанного Ганом... Самой поразительной чертой этой новой формы ядерной реакции было высвобождение огромной энергии".

Он был совершенно растерян. В письме к матери он признался: "Я чувствую себя как человек, который, пробираясь сквозь джунгли, не желая этого, поймал за хвост слона и сейчас не знает, что с ним делать".

В день выхода из печати статьи Гана и Штрассмана Фриш возвратился в Копенгаген и рассказал обо всем Бору.

"Как мы могли не замечать этого так долго!" - взволновался Бор. Через несколько часов он был уже на борту корабля, отправлявшегося в шведский порт Гетеборг. А ровно через сутки огромный лайнер "Дроттнингхольм" уносил его за океан.

Так начала раскручиваться бешеная пружина беспримерной атомной эпопеи.

Не успел корабль Бора войти в нью-йоркскую гавань, как Отто Фриш провел классически простой эксперимент, который должен был подтвердить истолкование им и Мейтнер опытов Гана. И 15 января 1939 года стал отсчитывать первые секунды грозный атомный век. Атомный термометр Фриша показал энергию, в 50 миллионов раз превышавшую энергию, выделенную при сжигании водорода в кислороде. Космические процессы могли протекать и в земных условиях. Английский журнал "Нейчур" в рекордный срок опубликовал статью Мейтнер и Фриша "Деление урана с помощью нейтронов - новый тип ядерной реакции". Джин был выпущен из бутылки.

А Нильс Бор, прибыв в Нью-Йорк, не торопился в Принстонский институт высших исследований, где его ожидал Эйнштейн. Абстрактные проблемы космоса и статистической природы причинности отступили на задний план. Обсудив открытие Гана с Уилером, Бор встретился с лучшими физиками Америки, в числе которых к тому времени был уже и Ферми, бежавший из фашистской Италии.

Но опустим ряд исторических и хорошо известных теперь вех, которые привели в конце концов к взрывам в пустыне Аламогордо и над Хиросимой...

3 марта 1939 года Лео Сцилард (который к тому времени приехал из хортистской Венгрии в США) совместно с Уолтером Зинном поставил опыт, который имел своей целью воспроизвести деление урана.

"Появление вспышек света на экране, - писал Сцилард, могло означать, что в процессе деления урана излучались нейтроны, а это в свою очередь означало, что освобождение атомной энергии в больших масштабах было не за горами.

Мы повернули выключатель и увидели вспышки.

Некоторое время мы наблюдали за ними, а затем все выключили и пошли домой.

В ту ночь у меня почти не оставалось сомнений, что мир ждет беда".

Вспышки на экране осциллографа, которые шепотом подсчитывал Сцилард, были гирляндами фонарей вдоль дороги, ведущей к пропасти, имя которой "цепная реакция". Космическая сила, запрятанная в уране, могла быть высвобождена не только в реакторе, но и в бомбе.

А в Германии велись работы по расщеплению урана, нацисты тянулись к чешским рудникам, к норвежским заводам тяжелой воды. Гитлер мог получить атомную бомбу.

Приехавший в Америку профессор Петер Дебай подтвердил самые худшие опасения.

В 1945 году, отвечая на вопросы сенатской комиссии, Лео Сцилард скажет:

"Они (немцы.- Е. П.) могли бы начать работы по созданию атомного оружия в 1940 году, а, приложив максимум усилий, успешно завершили бы их к весне 1944 года. Они победили бы, прежде чем у нас