косопузых цыганят купили два дома в Курганном и наладили бесперебойную торговлю наркотиками на все уровни вкуса и финансовых возможностей.

«Нюхачи», «ширщики», «глотари» — нюхавшие, коловшиеся и глотавшие «дурь», могли получить все, чего желали. Цыганский ассортимент услуг не знал дефицита. Гаш, травку, смаль, мотяк, кикер, кокс, марафет, майку, морцефаль, гаян, дурцу, винт, ЛСД — или как его еще называли «Люсю с дыркой», цыгане безошибочно находили в своих загашниках и выдавали по требованию наркоманов.

Регламент купли-продажи дури был отработан до мелочей. Условный стук в дверь. Появление на крыльце цыганки. Просьба к хозяйке дать попить. Быстрый осмотр клиента. Кружка воды в руки — для понта. Указание где и как получить товар.

Затем обход дома. Со стороны огородов открывалось небольшое окно. Анонимная рука в резиновой перчатке получала деньги и выдавала товар.

Все четко, быстро и главное со знаком качества. На товаре цыгане не химичили. Знали — это дело опасное. Вольтанутые нюхачи обмана не прощали. И дискотека гремела, ее посетители балдели в беспрерывном движении, принимая всполохи света за сияние огней Эдема.

Местные жители, жившие плодами от тяжких трудов своих, одуревали от наплыва машин, от мельтешения буйных городских пришельцев, которые все вокруг вытоптали, заплевали, залили мочой, от шума и грохота, который вырывался сквозь стены зала и не давал допоздна заснуть аборигенам Курганного.

Дискотеку они с презрением называли «пунктом осеменения», словно в память о сгинувшей в небытие совхозной отрасли животноводства.

Городские остряки, не сговариваясь с деревней, ту же дискотеку именовали «случкой». И это не далеко отстояло от правды. Здесь всегда кучковались проститутки, промышлявшие среди молодежи, и просто так — любители плотских утех обоего пола.

Когда Шах, Игорь и верный их оруженосец Ирек вошли в зал, там уже мельтешила круговерть музыки, запахов пота, табака и секса.

Игорь покрутил головой, стараясь отыскать что-нибудь поинтереснее. И сразу заметил девушку.

Она стояла в углу у колонны со скучающим независимым видом. Высокая, плотная, по-крестьянскому крепко сбитая. Не манекенщица, или как еще говорят— не «топ-модель», длинноногая, с животом плоским, как доска, с ключицами, выпиравшими наружу, а нормальная ухоженная девка. Назвать ее красавицей было бы трудно, но молодость привлекает свежестью, которая компенсирует многие недостатки.

Свет вращавшегося прожектора с равной периодичностью касался ее волос, и рыжая, умело начесанная копна в такие мгновения вспыхивала золотым цветом.

Игорь по-воровски нахально оглядел зал и встретился с ней глазами. Понял, что она видит его, и улыбнулся. Заметил как дрогнули ее губы. Тогда он решительно шагнул к ней.

— Потопчемся?

Она посмотрела на него спокойно, потом, не говоря ни слова, сделала шаг навстречу.

— Тебя как зовут? — Он посмотрел ей в глаза.

Она выдержала его взгляд без смущения.

— Алена.

Ответ был не совсем правдивым. Звали ее Алла, но это имя казалось девушке не очень романтичным, и она предпочла другое.

Алла не была недотрогой. Все правила танцевальных вечеров в дискотеке она знала прекрасно и строго их придерживалась. А правила формулировались с предельной простотой. Коли девушка не дала согласия выйти с кем-то на пятачок потоптаться — никто не мог предъявить ей претензий. А уж если она согласилась, то кочевряжиться не полагалось. Потанцуешь немного, пригласят выйти из зала — ничего не поделаешь, надо идти.

Запустят руку за пазуху — это в норме, протесты не принимаются.

Впрочем, и все дальнейшее, что могло произойти, Алену давно не пугало. Это раньше ханжи и лицемеры для нормальных, естественно-исторических отношений полов придумали оскорбительные определения, которые было стыдно произносить вслух. В век телевидения и всеобщей компьютеризации секс стал делом универсальным, простым и понятным. Слова «заниматься любовью» звучали из телевизионного ящика столь же невинно и совсем не пугающе, как некогда фраза «заниматься самообразованием».

Приобщил Алену к пониманию этих истин ее первый работодатель азербайджанец Юсуф-оглы.

Однажды ночью он пришел к ее киоску с проверкой. В позднее время, когда отливал поток покупателей, продавщицы пытались спать. Юсуф-оглы строго следил за их дисциплиной, поскольку его интересовала прибыль, а не убытки.

Он тихо подошел к киоску с темной стороны улицы и немного постоял у витрины, надеясь, что продавщица его заметит. Алену к этому времени изрядно разморила усталость. Она уселась в углу ларька на коробку с баночным пивом и дремала, то и дело роняя голову на грудь.

Юсуф-оглы постучал в стекло и подал команду:

— Открывай!

Войдя в киоск, он отчитал продавщицу и пригрозил ей.

— Зачем тебя держу, сам не знаю. Надо работать, ты спишь.

Алена поняла — ей грозит увольнение. До нее уже двух девчонок Юсуф-оглы выгнал взашей за самые малые прегрешения.

Она захныкала, стала утирать слезы.

Юсф-оглы положил ей руку на плечо.

— Э, не плач. Ты девка хороший. Только дисциплину надо.

Алена благодарно уткнулась носом в его плечо. Она не догадывалась, что при некоторых обстоятельствах такого делать не следует.

Юсуф-оглы понял такое движение по-своему. Он обнял Алену двумя руками, прижал к себе. Та почувствовала неладное и попыталась вырваться из его объятий. Она извивалась, упиралась в его грудь ладонями. Но Юсуф-оглы повалил ее на пол.

Падая, они задели сложенные в штабель банки с консервами и пивом. Те рассыпались, глухо гремя по полу.

— Э, кончай, — прохрипел Юсуф-оглы задыхаясь от волнения. — Зачем ты не хочешь, а?

Он просунул руки под полы ее халата. Она забила ногами, словно крутила педали велосипеда. Он рванул халат в стороны, разом оборвав с него все пуговицы.

Алена запищала, поняв что оказалась раздетой. Прозрачные трусики не шли в счет, поскольку кроме них на ней ничего не было. Бюстгальтер в жаркие дни она не носила.

Юсуф-оглы придавил ее к полу рукой, нажимая на горло.

Алена испугалась, подумав что он ее задушит.

Вторая, свободная рука Юсуфа-оглы скользнула вниз, нащупала упругую выпуклость груди, сильно сжала ее.

— Не надо, — попросила Алена тихо и вдруг перестала сопротивляться. Боль, которую он ей причинил, сдавив грудь, к ее удивлению оказалась приятной.

Она тихо охнула и ослабела, отдаваясь ему.

Юсуф-оглы черный, с колючей, небритой мордой исходил избыточной силой. От него остро воняло круто перебродившим потом и кислым запахом почти сгнивших на ногах носков. В экстазе он скрипел зубами, кусался, бормотал