говорили, его приняло к себе племя тараумара, увидев в нем друга и родственную душу — призрак среди призраков. Ну и, ясное дело, он овладел мастерством тараумара: приобрел необычайную выносливость и научился быть невидимым. Хотя его часто видели в разных местах каньонов, никто, похоже, точно не знал, где он живет и когда появится в следующий раз. И если, судя по рассказам, вообще был на свете человек, который мог растолковать древние тайные знания тараумара, так это именно он — одинокий странник с Высоких Гор.

Я до такой степени был одержим идеей его отыскать, что тогда в гостинице, сидя в полудреме на старом диване, даже вообразил, как мог бы звучать его голос. Парень — бродяга, странствовал всюду, но нигде не притерся, должно быть, жил наособицу и редко слышал собственный голос. Он отпускал странные шуточки и сам же и хохотал над ними. Он громко смеялся и говорил на жутком испанском. Он был шумным, болтливым и… и…

 Обождите-ка! Я услышал его и, пошире раскрыв глаза, чтобы как следует разглядеть, увидел запыленного, похожего на живые мощи мужчину в драной соломенной шляпе, который, облокотившись о стойку, добродушно обменивался шутками с милой дамой-портье. Его сухощавое лицо было густо покрыто полосками пыли, очень напоминавшими выцветшую боевую раскраску, а торчавшие из-под шляпы клоки выгоревших на солнце волос явно не знали иных средств ухода, кроме охотничьего ножа. Он производил впечатление человека, оказавшегося на необитаемом острове… хотя бы из-за того, с какой жадностью разговаривал со скучающей за стойкой женщиной.

— Кабальо? — прохрипел я.

Мужчина, все еще улыбаясь, обернулся, и я почувствовал себя идиотом. В его глазах я прочел не настороженность, а смятение. Такой вид, наверное, был бы у любого туриста, увидевшего рядом с собой психа, который, сидя на диване, неожиданно заорал бы: «Конь!»

Это был не Кабальо. Там вообще не было никакого Кабальо. История оказалась «уткой», и я просто попался на эту удочку.

Но я вдруг услышал:

— Вы меня знаете?

— Да! — вскрикнул я, подскакивая. — Как же я рад вас видеть!

Улыбка с его лица тут же сползла, взгляд метнулся в сторону выхода, и я понял: еще секунда — и сам он последует в том же направлении. 

Глава 2

Все началось с простого вопроса, на который никто не мог мне ответить.

Я имею в виду загадку из нескольких слов, которая вывела меня на фотографию — очень крепкий мужчина в очень короткой юбке. Но с этого момента дело приняло еще более странный оборот. Вскоре я уже вовсю общался с убийцей, наркопартизанами и одноруким мужчиной с прицепленной к его голове коробкой из-под плавленого сыра. Я познакомился с милой светловолосой девушкой — лесным рейнджером: выскальзывая из платья, она находила спасение, бегая обнаженной в лесах Айдахо; с молоденькой серфингисткой в мелких косичках, каждый день носившейся в этой пустыне навстречу смерти. Талантливая бегунья, наверное, так и погибла. Двое других вряд ли избежали подобной участи.

Продолжив поиски, с кем я только не встретился: с бушменами из Калахари, парнем без ногтей на больших пальцах ног, поклонниками бега на длинные дистанции и группового секса, дикарем с гор Голубого хребта, — пока наконец не наткнулся на древнее племя тараумара с их таинственным «прилипалой» Кабальо Бланко, прибившимся к ним для постижения их науки.

И я получил ответ! Но только после того, как попал на самые умопомрачительные состязания в беге, каких никогда еще не видел мир, а точнее — это была ходьба, некое тайное противоборство, в котором выступали друг против друга лучшие бегуны нашего времени на сверхдлинные и лучшие супербегуны всех времен на дистанцию 80,5 километра по тайным тропам. Я испытал немалое удивление, обнаружив, что изречение из древнего трактата «Дао дэ цзин»^[2] — «Лучший бегун не оставляет следов» — не просто изящное допущение, а реальное точное практическое руководство по тренировкам…

Все началось с того, что в январе 2001 года я задал вопрос врачу: «Почему у меня болит нога?»

***

Я обратился к одному из лучших специалистов в области спортивной медицины — невидимая ледяная колючка застряла в моей ступне. Неделей раньше я вышел на обычную пятикилометровую пробежку по заснеженной сельской дороге и вдруг взвыл от боли. Схватившись за правую ступню и изрыгая проклятия, я повалился на снег. Придя в себя, я попытался определить, насколько сильно кровотечение. Должно быть, я напоролся на острый камень или на старый гвоздь, вмерзший в лед. Но не было ни крови, ни даже дырки в подошве ботинка…

Когда через несколько дней, хромая, я пришел в кабинет доктора Джо Торга в Филадельфии, он подтвердил мою догадку: «Все дело в беге». Кому, как не ему, это знать; доктор Торг не только способствовал созданию такой отрасли, как спортивная медицина, но и выступил соавтором книги «Спортсмен-бегун», содержащей полный рентгенографический анализ всех возможных травм, получаемых бегунами. Он отправил меня на рентгенологическое исследование и, понаблюдав, как я ковыляю, объявил, что я серьезно повредил кости, расположенные параллельно своду стопы, о существовании которых я даже не подозревал.

— Но то, чем я занимаюсь, и бегом-то не назовешь! — возразил я. — Правильнее сказать, я прохожу через день определенное расстояние, и все. И даже не по асфальту, а главным образом по грунтовым дорогам.

— Не имеет значения. Тело человека не предназначено для злоупотреблений подобного рода, — ответил доктор Торг. — В особенности ваше тело.

Я точно знал, что он имеет в виду. Мой рост — 1 метр 93 сантиметра, вес — 104 килограмма. Я часто слышал, что мужчины с такими габаритами самой природой предназначены для того, чтобы стоять наготове под баскетбольным кольцом или закрывать от пуль президента, но не корежить своей массой тротуары. И с тех пор как мне стукнуло сорок, я начал понимать почему. За пять лет, прошедших с момента, как перестал забрасывать из-под корзины передаваемые мне мячи и попытался стать бегуном-марафонцем, я дважды разрывал подколенное сухожилие, неоднократно растягивал ахилловы сухожилия, попеременно растягивал связки (обоих) голеностопных суставов, у меня регулярно болели своды стоп, и мне приходилось спускаться по лестницам на цыпочках и задом наперед, ибо боль не позволяла мне наступать на пятки. И теперь, по-видимому, последнее не беспокоившее меня место присоединилось к общему мятежу.

Самое необъяснимое было то, что в других отношениях я, похоже, был неуязвим. Как у автора, пишущего для журнала Men’s health и одного из первых обозревателей журнала Esquire, ведущих колонку «Неугомонный», изрядная доля моей