с ранцами в школу.

Наступило девятое января. Вера Ивановна позавтракала творогом и сухим печеньем, выпила стакан чая. Потом долго гуляла в парке, так, что нос и щеки стали красными, а ноги в валенках сковал холод. В церковь заходить не стала, она никогда не была особенно набожной. Но старушкам возле входа подала, по целых пятьдесят рублей. Днем приняла горячую ванну, потом как следует отдраила ее после себя. Пообедала вчерашними постными щами и остаток дня читала потрепанный томик Чехова. Водила глазами по строчкам, которые знала наизусть, а в голове звенела легкая, приятная пустота. В восемь вечера, после манной каши на ужин, постелила чистую постель. Сегодня она ляжет спать, а завтра, десятого, не проснется.

Конверт для Лизы она положила на тумбочке возле кровати. Потом села за стол. Одно-единственное последнее дело осталось. Вера Ивановна усмехнулась. Посмеются над ней, да и ладно. На том свете все равно. На кухне захрипели часы.

Она подперла голову рукой и принялась, по привычке, считать вслух.

— Один, два, три…

С девятым ударом за дверью раздалось истошное мяуканье. Вроде не март, чего там коты разорались? Вера Ивановна пыталась сосредоточиться на предстоящем, но вопли за дверью становились все более истошными, будто ребенок плачет-надрывается. Не прошло и десяти минут, как раздался звонок в дверь. Она вздохнула и пошла открывать.

— Вера Ивановна, не слышите, что ли, как ваш разоряется?

В квартиру метнулась серая тень. А когда она вернулась в комнату, из-под батареи на нее смотрела страшная и облезлая кошачья рожа. Кончики ушей Васька поморозил, но из груди его доносилось глухое утробное мурчание, суровое и мужское, как хор советской армии.

— Тьфу на тебя, черт полосатый, — ругнулась Вера Ивановна, что она позволяла себе очень редко.

Февраль

Вера Ивановна сидела у окна и смотрела на тяжелую снежную тучу. Вальяжные снежинки неторопливо покрывали машины и скамейки во дворе. В кухне снова стояли кошачьи баночки из-под сметаны, их полосатый обладатель свернулся под батареей куцей потрепанной шапкой. Когда кот трескал вареную кильку и за ушами у него хрустело, у Веры Ивановны будто таяла где-то внутри крохотная льдинка. Надо же, вернулся ведь, удрал с полдороги и нашел дом. Впрочем, она где-то читала, что кошки привязываются к дому, а вовсе не к хозяевам. В конверте для Лизы появилась коротенькая записка: «А Ваську отдай тете Клаве в деревню, да пусть смотрит, чтоб не сбежал по дороге».

Весь остаток января Вера Ивановна работала над лоскутным одеялом. Она решила, что нельзя оставлять на этом свете недоделанное дело. Одеяло можно отдать в больницу или в детский дом. А еще лучше — в дом престарелых. Поначалу она думала, что ничего не получится, не сможет она вот так, как ни в чем не бывало, сесть за машинку и соединять лоскутки. Еще два месяца назад она мечтала, как дочь будет укутываться в одеяло зимними вечерами, а о чем мечтать теперь? Но к ее удивлению руки согласились послушно выполнять работу. Иногда ей казалось, что она даже знает, для кого делает одеяло. Смутный теплый образ выплывал будто оттуда, куда она собиралась уйти навсегда, и для него она продолжала строчить целыми днями, будто стоит ей закончить одеяло, как этот незнакомый, но уже родной человек материализуется из ниоткуда, чтобы получить свой подарок и сказать спасибо.

Она безжалостно распорола летний веселый халат в цветочек и две хлопковые блузки — все равно не пригодятся. После целого дня за работой у нее болела спина, и тогда она перевязывала поясницу теплой шалью.

Васька пристраивался рядом, чего раньше за ним не наблюдалось, и грел больное место мягким кошачьим теплом. Дело двигалось медленно. Иногда она ошибалась и приходилось отпарывать несколько лоскутков и пришивать их снова.

Ходики на кухне стучали в такт швейной машинке, пестрые лоскутки ложились аккуратно рядом, один к другому, настольная лампа светила и грела, будто маленькое солнышко. Один вечер превращался в другой, и пока под руками ложился аккуратный шов, Вера Ивановна думала о том, какой лоскуток приладить следующим.

Однажды она обнаружила на двери подъезда объявление, что девятого февраля в соседнем доме культуры состоится благотворительная ярмарка какого-то не то «ханмада», не то «хиндмайда». Лиза разъяснила, что «хэндмейд» — это все, что сделано своими руками. Вера Ивановна очень обрадовалась, когда узнала, что на ярмарке можно будет продать свое одеяло, а деньги пойдут в благотворительный фонд. Надо же, какое удачное совпадение!

— Красота-то какая, Вериванна, с руками ведь оторвут! — восхищалась Лиза. — Задешево не продавайте! Лучше б себе деньги-то оставили, пенсия ведь маленькая.

Наступило восьмое число, толстые снежинки торопились укрыть землю очередным слоем покрывала, а в комнате, на диване, лежало готовое одеяло, отпаренное и выглаженное. Последние три дня Вера Ивановна даже спать ложилась не раньше двух ночи, и вот успела, закончила. Хорошо, что, когда она будет уходить, в этом мире останется два новых уютных одеяла — новенькое снежное для улиц и газонов, и лоскутное, теплое для какого-нибудь хорошего человека.

Свою работу оценила Вера Ивановна дорого — в целую пенсию. Деньги-то ей нужны были не для себя. Многие подходили, щупали одеяло, хвалили. Отчего-то было ей неприятно, когда чужие руки гладили лоскутки, каждый из которых был таким родным: кусочек летнего халата, в котором она жарила пирожки для дочери, и клетчатая рубашка мужа, последняя из тех, что она долго не решалась выкинуть, и темно-зеленая летняя штора, которая хранила в знойные дни прохладу в спальне. Поначалу Вера Ивановна хотела уйти, но она ведь уже решила, что продаст одеяло. И потом, сегодня девятое число. И дома снова чисто вымыты полы, и ждет не дождется последняя из тех несбывшихся мечт, что еще не поздно исполнить даже в самый последний момент жизни.

Симпатичную пару она заметила сразу, еще возле соседнего столика. Совсем юная беременная девушка, на седьмом месяце, не меньше, и улыбчивый парень сразу ей понравились.

— Димуль, смотри, какое одеяло красивое. Давай такое на дачу купим?

Она прикоснулась к желтому лоскутку, и Вера Ивановна вдруг подумала, что это могла бы быть ее внучка, с огромным неповоротливым пузом, и тогда она сейчас вязала бы целыми днями крохотные носочки и варежки.

— Бабушка, и сколько же вы хотите за эту красоту? — спросил парень.

— Сынок, тебе скидку сделаю.

Вера Ивановна аккуратно сложила одеяло, положила в заранее приготовленный пакет и отдала девушке в руки. Прикоснулась к теплой ладони, и будто проступил на