Обретение

Патман Анатолий

Обретение

Пролог

Уже который час лил противный холодный дождь. Во всей округе не было ни одного сухого места. Промокло всё. Даже камни и те, полностью залитые водой, казались промокшими насквозь. Вдобавок землю накрыли вечерние сумерки. И поэтому развалины древних сооружений, и так смутно различимые сквозь пелену дождя, терялись на фоне окружающих их зарослей буйного кустарника. А скоро должна наступить долгая–долгая ночь, когда в полной темноте будет очень трудно различить даже собственный кулак, поднесенный близко к лицу.

Для путников день выдался очень и очень неподходящим и тяжёлым. Сквозь пелену дождя невозможно было увидеть даже близлежащие камни. Группа всадников, показавшаяся за остатками мощной каменной стены, осторожно вела за собой еще по одному коню с сумками и вьюками каждый. Видать, они давно пробирались среди валунов и более мелких кусков, так как еле–еле ползли среди развалин разрушенного врагами и временем города. Да–да, похоже, что когда‑то здесь было вполне крупное селение. Страшно устали все — и люди, и неприхотливые небольшие степные лошадки. Если сейчас этих всадников увидели бы посторонние, то они сразу признали бы в них степняков далеких восточных племен. И что же ищут эти невысокие мужчины, с небольшими бородками, смуглые, узкоглазые, в насквозь промокших кожаных куртках и таких же штанах вдали от своих пастбищ?

— О, милость господня, благословенный Валих! Да святится имя твое! Уважаемый Юнус–джан! Здесь есть укрытие! Дождь не достает! Только для лошадей места не хватает.

Первый всадник, намного опередивший остальных, быстренько слез со своей клячи. Он оглянулся назад, привычно махнул рукой, подзывая остальных. Тем не менее, шустрый малый не стал их ждать и юркнул под своеобразный навес, образованный несколькими плоскими, не очень толстыми и широкими каменными блоками, то ли положенных, то ли наползших на очень толстые стены какого‑то здания. Может, в древние незабвенные времена здесь находился дом какого‑нибудь богатея, или же общественное здание в нашем современном понятии — храм, школа, магазин, контора? Может, внутренняя крепость, замок, казарма? А, может, здесь было совсем другая постройка непонятного назначения и конструкции. Для пятерых степняков места вполне хватало. А вот для лошадей, действительно, подходящей оказалась только площадка среди валунов, свободная от камней помельче, вдоль полуразрушенной стены, совсем рядом с навесом.

А дождь все лил и лил. Степняки быстренько расседлали своих коней, в спешке закидав все сумки и вьюки под навес и вынужденно отведя своих стреноженных спутников под дождь. Эти низкорослые, смуглые, с раскосыми глазами мужчины, с чуть кривоватыми ногами, судя по их слаженным действиям, были привычны к путешествиям и сопутствующим к ним всяким неудобствам. На голове у всех как влитые сидели конусные кожаные шапки. На широкой перевязи висели кривоватые ножны с чуть видневшимися, обтянутыми кожей рукоятками оружия.

— Валнис, сними и мальчишку! А то ведь может и помереть. Он нам еще пригодится.

— Слушаюсь, милостивый! — Шустрый малый быстро снял со своей запасной лошадки еще один тюк, длинный, притащил под навес и положил рядом с кучей других вещей.

Из‑под распахнутого куска грубой ткани виднелось белое лицо совсем молодого парня, даже мальчика, с широкими, наполненными страхом и тревогой глазами.

— Что смотришь, белый дохлый червяк! Ничего, вот отдохнем, и развлечемся с тобой как положено! Еще будешь молиться своему проклятому Тангра и проклинать, что родился на белый свет!

— Валнис, оставь мальчика! Вон, разберись с лошадьми!

— Будет исполнено, Юнус–джан!

— О, благословенный Валих! Ну почему же так мало места здесь? Ну почему не нашлось ни одного приличного домика в этих проклятых развалинах! — один из степняков, низкий и более тщедушный по сравнению с другими, похоже, по своему положению ниже всех, жалостно запричитал. Он оказался на самом краешке навеса, и время от времени струйки воды, стекающие с наклонной крыши, под порывами ветра, не очень сильными, но достаточными, меняли свое направление и падали прямо на него.

— Аааа!.. Шиктанов отпрыск! Хасайн! Вечно ты вещи нормально сложить не можешь! Где вьюки с едой?

Другой степняк перебирал сумки. Видимо, искал провизию. Немудрено, несмотря на то, что их было всего пять человек, вещей у отряда было много. Далеко же собрались эти поклонники бога Валиха!

Глава отряда, Юнус–джан, занял для себя самое удобное место в центре. Туда не долетала ни одна капелька воды, и ветер не кидался своими мощными порывами.

— Слушай, Расул, чего‑то ты сегодня злой, на Хасайна кидаешься. Нечистого поминаешь.

— Так ведь, милостивый Юнус–джан, все кругом промокло, и еды приготовить невозможно! Даже огонь не развести! Все кресала как будто насквозь пропитаны водой.

— Ну, на счет огня не беспокойся! Будет огонь! Вон, возьми Махмада, подберите всякий мусор и тащите вон ту яму!

Чуть впереди в небольшом углублении валялись куски камня. Это явно были части древнего памятника, ибо все вместе, даже разбитые на небольшие части, они походили на человеческую фигуру, только раза два больше предводителя степняков, самого крупного и упитанного среди всадников.

— Ээ, Юнус–джан, может чуть дальше, вон в той расщелине? Мне кажется, это куча камней похоже на бога Тангра этих проклятых охотников. Все‑таки бог, обидеться может. А в расщелине лучше и не так задувает.

— Это ты где видел фигуру Тангра, а, Расул, мерзкий богоотступник? Может, ты тайно поклоняешься ему?

— Что вы, что вы, милостивый! Как можно! Это шаман Хувар сказывал, что негоже оскорблять богов, даже других народов, или забытых. Мол, обидеться могут. А потом вдруг будут неприятности! А я что, просто сказал.

— Ах, ты, да ты точно вероотступник! Еще якшаешься с шаманом! Ну, ничего, придет время, ответит шаман за то, что воду мутит! И не смей больше упоминать эти мерзкие имена при удостоившемся милости благословенного Валиха!

После слов Расула ненадолго воцарилось молчание. Но вожак степняков недаром имел негласное прозвище Живодер, заслуженный тем, что имел привычку живьем замучивать пленников, попавшихся ему. Еще он не любил, когда ему не проявляли должного уважения, как он считал, ибо был не только приближенном Старшего Вождя — Пахлаван–Хана, но и его племянником. Поэтому даже эти осторожные слова подчиненного вызвали у него ярость. И его здоровенный кулак не замедлил врезаться в лицо нерадивого Расула. Тот от