назад на Андрэ уже покушались, и только своевременное вмешательство настоящего Кантоны спасло тогда принца от смертельного яда… Но ведь было ясно, что убийца не успокоится! Так что гибель принца Андрэ меня не очень удивила…

К тому же обстоятельства убийства были весьма примечательны. Во-первых, вы заметили, Олег, как располагалась в теле стрела?

— Я не судебный эксперт, — проворчал Сергеев. — Моя задача была в другом…

— Разумеется, разумеется… Но вы не могли не заметить, что она будто бы была пущена сверху вниз и справа налево.

— Да, я заметил это.

— Я довольно внимательно осмотрел потолок и не обнаружил никаких следов бойниц или потайных окон. Окна наружу были закрыты. Что же касается положения тела жертвы во время выстрела, то как раз нагнуться в этот момент принц, скорее всего, не мог. В противном случае стрела, выпущенная сзади с высоты нормального человеческого роста или выше, вошла бы снизу вверх, а не сверху вниз… Вот если бы он присел на корточки или встал на колени…

— Между прочим, за несколько часов он вполне мог устать и присесть, опираясь на копье.

— Да, верно. Но тут есть еще один момент. Вспомните, куда попала стрела — в очень маленькую по размерам незащищенную область задней части шеи. Выстрелить так точно при отвратительном освещении в сидящего — это, по-моему, уже за гранью возможного. Либо стреляли с очень близкого расстояния, либо…

— Либо что? — спросил я.

— Подумай сам. Представь, что ты хочешь убить человека. Довольно темно. Он одет в рыцарское облачение и должен обязательно быть убит арбалетной стрелой.

— Ну и что?

— А то, что промахнуться или попасть в защищенное место — равносильно самоубийству. Тебя непременно выведут на чистую воду. В общем, надо действовать наверняка. Что бы ты сделал?

— А можно близко подойти к принцу?

— Можно.

— Тогда выстрелил бы с близкого расстояния.

— Но в этом случае стрела не будет пущена сверху. Разве что ты подойдешь на ходулях…

— Ладно, не томи, — сдался я.

— Я предположил, что убийца использовал стрелу как нож… Просто подкрался и ударил принца ею сзади.

— Верно, Лионель ведь оставил арбалет в Голубом зале, — вспомнил я.

— Вот-вот. Тогда понятно, что если он был сзади принца, то просто ударил его сверху вниз и справа налево. То есть правой рукой.

— Вот почему ты сразу исключил Вилана!

— И Трикса тоже. У него ведь очень слабые руки, ты заметил? А у убийцы руки были очень сильные, и рост — не ниже, чем у Андрэ…

Но вот этот обрубок стрелы на месте вчерашних пятен крови… Сегодня — стрела, вчера — кровь… Я не мог придумать объяснения этому обрубку, и это не давало мне покоя. Я очень злился и, помимо своей воли, постоянно связывал его с пятнами… Это ведь Вилан заметил, что вчера здесь — именно здесь! — была кровь, вот я и мучился…

Потом выяснилось, что стрела покрашена, а принадлежит Галахэду, вернее, принадлежала. Уж это довольно ясно указывало на Лионеля.

— Все-таки поясни, — попросил Эррера.

— Видишь ли, такая двойная маскировка — сначала под Демона, потом под Галахэда — свидетельствует только об одном: у настоящего убийцы была очень явная, четкая, всем видимая причина убивать Андрэ. Допустим, кто-то из слуг хочет убить своего господина. Станет ли он делать это стрелой вместо ножа, да еще украденной у Галахэда, да еще перекрашенной — причем нарочито небрежно перекрашенной — в цвета Демона?

Нет. Он ударит ножом и скроется. Но нашего убийцу такой путь не устраивал… А причина расправиться со всеобщим любимцем и баловнем судьбы Андрэ была лишь у его двоюродного брата, который в этом случае наследовал трон.

— Не только, — возразил Олег. — Явная причина имелась и у святого отца: продлить свою власть над доригианцами, внушив им суеверный страх над Демоном. Власть эта была к нашему прилету весьма шаткой. Помнишь, Антонио говорил, что на следующий год Андрэ уже не собирался исполнять этот обряд?

— Не проходит. На первый взгляд все так, как ты говоришь. Но только на первый. Ты забыл, что маскировка была ДВОЙНАЯ! Первичная — под Демона — небрежная. Зато вторичная — под сэра Галахэда — весьма тщательная. Отец Роберт был заинтересован только в маскировке под Демона. А здесь — стоило мне колупнуть черную краску на стреле, и версия с Демоном рассыпалась. И еще: смерть Андрэ ничего не давала святому отцу, поскольку наследником становился Лионель. Который абсолютно так же не верил в Демона и его посланцев… Нет, отец Роберт не мог иметь никакого отношения к убийству.

Ситуация предоставляется мне достаточно ясной. Мальчик-сирота растет в семье дяди. По всем задаткам он — лидер. Но волею судьбы рожден быть вторым. Он умнее кузена, сообразительнее и талантливее, а главное — он сознает это. Но перед именем того прибавляют заветное «наследник престола», а в будущем станут именовать «ваше величество». А Лионель как был, так и останется «его высочеством». Навсегда.

Это он воспринимал как ужасную несправедливость судьбы. Он чувствовал себя обойденным, отверженным. И мало-помалу в голове его складывался преступный замысел.

Тут еще надо сказать и о характере принца. Сначала он назло брату стремится к первенству во всем. Но вскоре ему уже мало слыть самым сильным рыцарем герцогства.

Ему мало практически безграничной власти. Теперь Лионель — мастер дворцовой интриги. Ему нравится унижать людей, сталкивать их друг с другом. Он ненавидит двоих — кузена, стоящего на пути к престолу, и сэра Галахэда — единственного из рыцарей, который может с ним потягаться.

Но Лионель уже привык действовать чужими руками. В первый раз я обратил на это внимание во время турнира. По непонятным причинам принц вдруг натравил сэра Галахэда на Дональда… Хотя нет — уже в случае с мессиром Ле Руа ярко проявились черты злобного характера Лионеля…

И вот в какой-то момент принц сходится с Триксом. Тот, во всяком случае, действительно имеет причину считать себя обойденным судьбой. Ненавидя весь мир, шут соглашается принять участие в убийстве. Обоих подгоняет тот факт, что уже нынешнее «дежурство» принца Андрэ в Белом зале может стать последним: в будущем году он наверняка откажется исполнять обряд, который считает бессмысленным…

Возможно, Лионель принимает в расчет и другие выгоды этого «предприятия».

Например, что смерть принца Андрэ возродит религиозные страхи и поможет держать вольнолюбивых дворян в «ежовых рукавицах»…

Словом, я был уверен, что убийца — Лионель. Тем более что именно он «подставил» нам Галахэда.