существованием. И что это значит? Во что она его превратила?
— В это трудно поверить, но я теперь сам не знаю. Я не понимаю, что со мной происходит.
— Есть такая легенда…
— Легенда? — Он нахмурился. — О чем ты?
Она улыбнулась и крепче прижалась к нему:
— Звуками лечат уже тысячи лет. Раньше ими воскрешали мертвых — возвращали им искру жизни. Так рассказывают. Историки знают, что производились целые звуковые обряды для спасения душ, одержимых демонами.
— Ты меня разыгрываешь, да? Это невозможно. — Он рассмеялся и чуть откинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. — С другой стороны, я сегодня слишком часто произносил «невозможно» и пока ни разу не оказался прав.
Она кивнула:
— Все невозможно, пока мы не научимся.
«Постой. Она говорит о воскрешении мертвых и спасении одержимых? Что она пыталась мне объяснить? Откуда ей знать?»
— Какое отношение имеет эта легенда ко мне? Что ты хочешь сказать?
Она смотрела на него нежно и сочувственно:
— Когда я пела с тобой, я стала частью тебя. Я чувствовала твой разум — твою душу. А теперь ты другой — больше, чем был. Но ты должен был хотеть измениться, чтобы такое случилось. Ты буквально нажелал себе нового бытия.
Он покачал головой:
— Это бред, Грейс. Это невоз…
Она прижала палец к его губам:
— Невозможно? Как видишь, нет. И я никогда тебя не боялась, потому что я тебя ждала.
— Что?
Она ухмыльнулась, переходя на знакомые от Роуз интонации гадалки:
— Видишь ли, есть древнее пророчество, переходящее по женской линии в семье моей подружки. Оно говорит, что я встречу удивительного мужчину, который родится заново, и мы с ним совершим невозможное. — Она прижалась к нему губами. — Думаю, мы уже начали.
— Да, пожалуй, возможно. Расскажи мне еще про этого удивительного мужчину…
ЛитВек: бестселлеры недели
