по всей вероятности, и другие цвета.

Волчьи глаза Осло возбужденно расширяются.

— Как же давно это было?!

— До генетической революции, это уж точно.

— Да, никак не позже.

Осло рассматривает картинку на коробке, где изображен человек с, вероятно, каштановыми волосами. Какое варварство!

Возмутительно непотребный цвет!

— Я покупаю, — говорит он.

Закрывшись от посторонних взоров в ванной комнате, перед отходом ко сну, Осло выкрашивает волосы в новый цвет. У него совершенно нет желания быть застигнутым врасплох за подобным занятием. За такое можно и схлопотать как следует. Однако он испытывает смутное удовлетворение, заранее предвкушая о произведенном эффекте перед родителями. Небольшая встряска им не помешает. Он не выбивал их из привычной колеи с тех пор, как решился на пересадку неоновой радужки глаз. Так ведь это когда было!

Осло потрясен результатом. Вид у него, мягко выражаясь, просто омерзительный. Верится с трудом, что такое можно учудить над собой. Даже в книгах похожего на то, что он тут сотворил, днем с огнем не сыскать. Зрелище такое… такое… даже слов подходящих не находится. Однако Осло сияет от счастья. Единственное неудобство — приходится ложиться спать, накрывшись с головой одеялом. Вдруг кто-нибудь войдет и раньше времени обнаружит такой необычный «сюрприз». А, с другой стороны, как не терпится увидеть их вытянутые лица и отвисшие челюсти…

Когда Осло пробуждается, ему в голову приходит новая идея. Толком еще не проснувшись, он смакует эту новоиспеченную затею. Теоретически она легко выполнима.

Еще не забрезжил рассвет, когда он выскальзывает из дому и мчится в деловую часть города. Занятиями в школе на сегодня придется пожертвовать. Дело того стоит. Он поспевает как раз к самому открытию кожной лавочки, одним из первых посетителей врывается внутрь и в течение нескольких часов не показывается на улице.

Но зато, когда Осло появляется, толпы прохожих замедляют суетливое движение и таращатся на него во все глаза.

Какая неслыханная дикость!!!

Осло и самому не верится, он изумленно рассматривает свое отражение в витрине здания. Подходящих слов и впрямь не находится.

Люди тычут в него пальцами и истерически хохочут, а некоторые даже отпускают в его адрес непристойные выражения. Своим видом он запросто может стать сенсацией для общества или чем-то в этом роде, но начать, все же, хочется с родителей.

Отец, конечно, дома. Обычно он и работает на дому по дизайну сценических видеоэкранов, которые смещаются между актами, как занавеси. Это дорогое удовольствие, и не всякому по карману, но сейчас все поголовно увлечены ими. Отец сколотил неплохое состояние на этих экранах, потому что всегда безошибочно знал, к чему стоит прилагать все усилия и мастерство.

У отца перехватывает дыхание. Вот это номер!

Да, волчьи глаза были ему не по душе. И не один месяц прошел, прежде, чем он свыкся с горящими в темноте глазами сына. Но такой поворот… нет, такое ни один отец не поймет и не одобрит!

Татуировка исчезла напрочь. А волосы… боже мой… каштановые?! Как прикажешь это понимать! Интересно, видели это уже соседи или пронесло?

По мнению отца, Осло выглядит, как безобразная тварь с чужой планеты.

— Какого дьявола ты с собой сотворил! — в гневе рычит отец, отстраняясь от сына руками.

— Не разыгрывай жуткую сцену, па, — улыбается довольный Осло.

Неоновые зубы также бесследно исчезли. На их месте что-то диковинное белого цвета.

Да он собственноручно осквернил себя!

— Ты выглядишь… хм… невероятно, — уже спокойнее выдавливает отец.

— Я знаю, па. Неплохая встряска получилась, а?

Его волосы теперь коротко острижены. Господи!

Отца замутило.

— Встряска, говоришь? Да нет, это, пожалуй, почище будет. Дальше некуда!

— Ты только послушай, па! Всего пару тысяч лет назад или чуть больше такой облик был естественным…

— И даже слышать ничего об этом не желаю, — перебивает отец, — мы живем не пару тысячелетий назад. Подумать только, так себя изуродовать! Немедленно приведи себя в нормальный вид.

— Так ведь это наш нормальный облик задолго до…

— Замолчи! Это никому не нужный прах! Делай что тебе говорят.

— Но, па…

— Довольно, я сказал! Если не исправишься, то можешь убираться на все четыре стороны. Шутки кончились.

В коридоре Осло осматривает себя в зеркало. Ну, и рожа у него, даже если учесть, что это когда-то считалось вполне нормальным. Но, с другой стороны, это наша «Древняя история». Осло уже не испытывает уверенности в том, что ему и дальше хочется иметь ТАКОЙ вид.

— Неужели тебе нравится все ЭТО? — отец останавливается у него за спиной. Лицо родителя украшает трехцветная татуировка, изображающая солнечную систему. Издали даже не разберешь, где нос, глаза, а тем более, рот.

Осло печально переводит взгляд на свое отражение. Отец ухмыляется. Зубы мерцают нежно-голубым неоном, волосы у него черные пополам с пурпурными искрящимися прядями. Немного старомодно, но у отца классические вкусы консерватора.

— Эх, дурья твоя голова! — смеется он.

Оба дружно потешаются над уродливым отражением Осло.

— Да, дальше, действительно, уже некуда! — соглашается Осло.

— Было время, когда меня бесили твои волчьи глаза, — говорит, посмеиваясь, отец, — но сейчас вот это…

Они продолжают весело смеяться.

— Мне лучше избавиться от ЭТОГО до прихода мамы.

— Правильно, сынок. Избавься от этой абракадабры!

Осло собирается уходить.

— Погоди, — останавливает его отец, — возьми-ка лучше эту штуку, — он протягивает свой монетный диск. — Будет лучше, если ты пока походишь в парике, чтобы прикрыть ЭТИ волосы. Побереги мать, она может не перенести такого удара.

Теперь Осло уходит.

Отец досадует на себя, что в свое время позволил сыну увлечься «Древней историей», как оказалось на деле, так пагубно отразившейся на поведении наследника. Постепенно направление мыслей меняется. Зато его мальчик имел мужество на такой эксперимент над собой. Не каждый на такое решится.

Он пристально вглядывается в зеркало, силясь представить себя без татуировки, неоновых зубов и красно-черных волос.

Недоуменно качая головой, он тихо смеется и уходит в мастерскую продолжать прерванное занятие.