гравюру, на которой была изображена тонкая, с распущенными волосами Прекрасная Дама, опустившая изящные руки на клавиатуру фортепьяно. В той даме Славка узнал вдруг свою жену.

— И правда похожа? — изумилась жена. — А купила по случаю. Рада, что тебе понравилась, милый.

«Как далеко все зашло», — думала теперь Инна, глядя на желтый фонарь внизу, крышка которого все качалась и вот-вот готова была сорваться, чтобы улететь куда-нибудь от этой желтой тоски…

Самое смешное, по-дурацки смешное то, что Сергей для себя все уже решил. Похоже, любит по-настоящему, верит в ее искренность. Жене обо всем рассказал уже. «Так будет честнее», — сообщил об этом Инне. Подвиг совершил! Инна поморщилась, глубоко затянулась ароматным сигаретным дымом и посмотрела на небо. Там, в вышине, сквозь ночной сумрак проступали быстро бегущие тучи — черные, рваные и холодные.

Скоро осень, за окнами август…

А может, и вправду решиться? Ведь такой умный и импозантный муж — мечта всякой женщины. А что? Ксению он любит, меня боготворит. Да и отношения сами собой сложились какие-то семейные. Ха-ха.

Славка скоро возвращается. Все сразу узнает. Конечно, узнает. Теперь этого уже не скрыть. Надо что-то решать. Решать безошибочно…

Инна «стрельнула» окурок сквозь балконную решетку. Он полетел туда, к фонарю… Потом постояла ещё на балконе, глядя в темноту и кутаясь в теплый халат. Стало зябко, капельные стрелы гуще зачиркали по желтому свету. Она решила… ничего пока не решать. Ей всегда везло, и жизнь сама должна подсказать выход. Пусть все остается так, как есть. Она уже не девчонка! И торопиться ломать дрова — это неумно. Потому что жизнь летит и годы летят с немыслимой скоростью. Потому что скоро осень…

Глава третья Моряк Севера

Славкин отец, Сараев Михаил Николаевич, долго жалел, что слишком рано показал сыну море. Еще дошкольником поставил его рядом с собой в рубку буксира, на котором капитанствовал, и вместе c «будущим капитаном» вывел в море из Двины зарубежный торговый лайнер с грузом. Славка впервые в жизни обозрел широко раскрытыми глазенками открывшийся синий простор и, как говорится, «заболел». Потом постоянно клянчил у отца еще раз «прокатить до моря», да как прокатишь, — буксир ведь не собственный катер. Но Славка все же вырвался однажды туда на моторной лодке вместе со старшим соседским парнишкой. Конечно, получил потом от отца за самовольство. Михаил Николаевич оценил про себя: знал ведь Славка, что достанется ему от батьки, а все же решился. Значит, моряк в семье растет.

Однажды Славка дознался, что одна из его теток — двоюродная сестра матери — живет в рыбацком поселке на самом морском берегу. Это было форменной находкой!

Вполне легальной основой для осуществления заветной мечты — попасть на море — на правах родственника. Родители, конечно, сдались, тетка, естественно, сразу согласилась, и все лето после второго класса Славка провел в большом деревянном доме, на стенах которого жили зайчики, отраженные от волн. Он увидел море разным: и нежным, и баюкающим, и ревущим под шквалистым ветром.

После восьмого класса, само собой разумеется, пошел в «мореходку» — среднее мореходное училище. Избрал факультет судовых механиков, потому что к тому времени кроме моря полюбил еще и двигатели. Больше всего этому способствовали поездки к тетушке. Там у рыбаков было много моторных лодок, а с рыбаками Славка дружил…

Теперь, приходя домой по выходным, Славка отдавал честь и рапортовал: «Моряк Севера в родные стены прибыл!» Отец, довольный, тоже отдавал честь и с тех пор при виде сына говорил: «А, моряк Севера к дому швартуется».

На третьем курсе Славка пристрастился бегать на танцы, которые устраивались каждую субботу в клубе училища. Нравилась ему там шумная, возбужденная атмосфера: громкая музыка, новые, незнакомые доныне, волнующие отношения с девчонками. Бегал туда, пока не опростоволосился. Получилось все до обидного глупо. Обида долго потом сидела в сердце незаживающей маленькой ранкой.

Он давно уже хотел познакомиться с той девушкой. Высоконькая, черноволосая, с огромными темными глазищами, она была на танцах, как говорится, нарасхват. Причем приглашали ее все почему-то пятикурсники, как на подбор. «Белые» танцы она пропускала, просто стояла у стены. Независимо и спокойно. Лишь когда появлялся на площадке Борька Соколов — длиннющий отличник с выпускного курса — и крутился где-нибудь поблизости, девушка приглашала его. Борька радостно дергал белобрысой головой и важно шел вальсировать. Однажды Слава решился. Курсантский ансамбль заиграл его любимое танго про цветочницу Анюту, и он направился к той девушке, словно прыгнул в воду, зная наперед, что она ледяная. Он подошел браво, как и подобает моряку — курсанту, чуть поклонился:

— Разрешите.

Девушка как-то рассеянно, небрежно посмотрела сначала на Славкин рукав, потом на него и вяло сказала:

— Я не танцую.

Славка оторопел и смутился — такого с ним еще не случалось.

— Но вы ведь только что танцевали?

— Я устала, — ответила черноволосая.

Все! Ну их к черту, этих девчонок! Славка долго страдал, но на танцы больше ни ногой. «Вспомнит еще обо мне, — думал он по ночам, злорадно усмехаясь, — вспомнит, да поздно будет!» Хотя понимал, что, конечно, не вспомнит его черноволосая. Нечего вспоминать ей. От этого он еще больше злился, а под сердцем сидел ежик и покалывал, покалывал. Потом все забылось.

Ту стройную темненькую незнакомку он встретил в городе, когда был на четвёртом. Она размахивала рукой, в которой держала папку, и топала каблучками в такт весенней капели. В Славке опять зашевелился ежик.

— Приветик, — сказал ей Славка спокойно и немного весело, хотя ежик устроил в груди настоящую пляску.

Девушка приостановилась, перестала махать рукой с папкой, глянула опять на него снизу вверх (с рукава на лицо) и… улыбнулась. Узнала!

— Здравствуйте, — ответила она с еле заметным, но все же осязаемым вызовом.

— А я вот вас проводить решил, — совсем обнаглев, заявил Славка. (Не ожидал от себя такой прыти. Откуда что берется!)

Что он ей говорил по дороге? Боже! О чем он тараторил, идя рядом с ней? Потом Славка никак не мог этого вспомнить. Но говорил, не закрывая рта. Это точно. Так, в восторженном полусне, он дошел с девушкой до серого здания, на белом портальчике которого висела табличка «Музыкальное училище». Темноглазая остановилась и протянула тонкую ладошку с длинными пальцами, сказала: «Спасибо за приятную прогулку», улыбнулась, и за ней захлопнулась дверь. Все. Ни имени ее, ни адреса он спросить за болтовней не успел. «Идиот, вот ведь