с такой жуткой скоростью вращать его, но сознание человека застопорилось. Он глядел на этот кусок дерева, и лицо его хмурилось все больше и больше. Он просто не в состоянии был постичь подобное. Ясно было одно: даже если где-нибудь и существуют инструменты, которые могут захватить вращающийся предмет и вытянуть его, то они недоступны в этой освещенной фонарем конюшне.

Он подумал: «Где-то же должно располагаться управление этой штуковиной, способное отключить источник питания».

Но серо-голубоватый пончикообразный внешний корпус был гладким как стекло. Даже выступающие с четырех концов фланцы, в которых были отверстия для крепящих болтов, казались выросшими из корпуса, словно были выплавлены из одного куска металла — его первоначальная конструкция как бы отвергала все инородное. В замешательстве Пендрейк обошел двигатель. Ему показалось, что проблему эту не разрешить человеку, могущему работать только одной рукой.

Но кое-что он заметил. Машина лежала на полу тяжело и солидно. Она не дергалась и не дрожала. И вообще непонятно было, как она компенсировала момент безумно вращающейся деревяшки, что торчала из ее середины. Двигатель явно нарушал третий закон Ньютона.

С внезапно мелькнувшей в голове мыслью Пендрейк наклонился к машине и ухватился за металлический корпус. В тот же миг его руку пронзила резкая боль. На глазах выступили слезы. Но когда он наконец отпустил машину, двигатель стоял вертикально на одном из своих четырех фланцев. И исковерканная деревяшка теперь вращалась уже не вертикально, а горизонтально полу.

Пульсирование жгучей боли в руке Пендрейка замедлилось. Он вытер слезы и приступил к следующему шагу в придуманном им плане. Гвозди! Он вбил их в отверстия для болтов и загнул шляпки над металлом. Сделано это было для уверенности, что стоявший на узком основании двигатель не перевернется, если случайно его корпус толкнуть слишком сильно.

Потом Пендрейк занялся ящиком для яблок. Положенный набок, он оказался на полдюйма ниже центра большого отверстия, с противоположной стороны которого торчала деревяшка. Двумя книгами он твердо закрепил кусок дюймовой трубы около фута длиной. Ему было больно держать рукоятку небольшого молота в увечной руке, но он не промахнулся. И кусок трубы, посланный молотом, ударил по дереву внутри отверстия в двигателе и выбил его наружу.

Раздался треск на весь гараж. Через секунду Пендрейк увидел длинную рваную пробоину в потолке, которую проделала там отскочившая от пола четырехфутовая ветка. Медленно пораженный разум мужчины стал приходить в соответствие с установившейся в конюшне тишиной. Пендрейк глубоко вздохнул. Да, еще столько предстояло разгадать загадок в этой машине, новой для этого мира, но одно было ясно:

ОН ПОБЕДИЛ ДВИГАТЕЛЬ!

В полночь он все еще бодрствовал. Пендрейк все время вставал, откладывал в сторону журнал, который читал, и отправлялся на темную кухню коттеджа, чтобы посмотреть на еще более темный гараж. Но ничто не нарушало спокойствие ночи. Мародеры не нападали на мирный город. Время от времени вдалеке раздавался шум проезжающей машины.

И лишь когда он оказался, наверное, десятый раз на кухне, прижавшись лицом к холодной раме окна, он начал осознавать, что его действия смахивают на поступки сумасшедшего. Пендрейк выругался вслух и вернулся в гостиную. Что же он пытается делать? Ведь не может же он надеяться сохранить у себя этот двигатель. Это, наверное, какое-то новое изобретение, радикальное послевоенное открытие, попавшее на склон того холма по чистой случайности и оказавшееся у глупого идиота, который не читает газет, не слушает радио и не знает ничего, что творится вокруг.

Где-то в доме, он вспомнил, лежал выпуск «Нью-Йорк таймс», который он купил не так давно. Он увидел эту газету на журнальном столике среди других старых и нечитанных газет и журналов, которые он время от времени покупал. Газета была датирована 7 июнем 1971 года, а сегодня было 16 августа. Не слишком-то и большая разница.

Но сейчас шел не 1971-й год. А 1972-й!

С криком Пендрейк вскочил на ноги, потом медленно опустился обратно на спинку стула. Перед его глазами возникли ироничные, мелькавшие, как в калейдоскопе, картины человека, настолько оторванного от бега времени, что четырнадцать месяцев пролетели, как несколько недель. «Обленившийся жалкий пес, — подумал Пендрейк, — оправдывающий свое наплевательское отношение к жизни загубленной рукой и непрощающей его женщиной. Но с этим покончено. Со всем этим! Я начну снова…»

Внезапно он понял, что в его руке какой-то лист бумаги. И гнев начал покидать его, когда он с усиливающимся волнением начал читать заголовки:

«ПРЕЗИДЕНТ ОБРАЩЕТСЯ К НАЦИИ С ПРОСЬБОЙ ПОДДЕРЖАТЬ НОВУЮ ПОПЫТКУ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ».

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ДОХОД В ТРИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ, УТВЕРЖДАЕТ ДЖЕФФЕРСОН ДЕЙЛС».

«6 МИЛЛИОНОВ 350 ТЫСЯЧ СЕМЕЙНЫХ РЕАКТИВНЫХ ТРЕЙЛЕРОВ ПРОДАНО ЗА ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ 1971 ГОДА».

В этот момент Пендрейк понял, что хотя он спрятался в своем маленьком коттедже от всего мира, но жизнь за пределами коттеджа продолжает динамично развиваться. И где-то, не так давно, желание и амбиции гения привели к появлению этого невероятного изобретения. Завтра же он попытается заложить этот коттедж. Это даст ему немного наличных и навсегда уничтожит его рабскую зависимость от этого места. Денди он отправит Элеоноре тем же способом, каким она прислала его ему три года назад — без каких-либо комментариев. Для животного, голодавшего слишком долго по вине бывшего пилота, жившего лишь на одну свою пенсию, зеленая травка ее поместья покажутся раем.

Наверное, он уснул при этой мысли. Потому что, проснувшись в три часа ночи, он был весь в поту от ужаса. Он бросился во мрак ночи, открыл дверь гаража-конюшни и лишь тогда осознал, что еще не пришел в себя после кошмарного сна. Двигатель был там, на месте, из его силового поля по-прежнему торчал футовый кусок трубы. В свете фонарика при вращении труба отбрасывала коричневое сияние, и в ней трудно было узнать ту грязную ржавую штампованную деталь, которую он раскопал в своем подвале.

И через секунду — впервые за все время — он вдруг понял, что труба вращается гораздо медленнее куска дерева, раза в четыре медленнее — примерно четырнадцать или пятнадцать сотен оборотов в минуту. Наверное, скорость вращения зависела от вида материала, атомного веса, плотности или еще чего-нибудь.

В тревоге, что его могут увидеть в это темное время суток, Пендрейк закрыл дверь и вернулся в дом. Он не злился на себя, что в приступе ярости выбежал в темноту ночи. Но это наводило на серьезные размышления.

Похоже,