одиночестве вернулся после танца. Я поздравил его с избавлением от мисс- Пауэлл, но он казался нервным и раздраженным. Когда Лэриби сел рядом со мной, я заметил, что его лицо сильно побледнело. Внезапно, словно сделав над собой усилие, он заговорил тихо и серьезно:,
— Мистер Дулут, если я задам вам один вопрос, вы не сочтете меня сумасшедшим?
По молчаливому соглашению мы, пациенты, считали друг друга нормальными. Я, вежливо осведомился, что он имеет в виду, и, думая, что речь пойдет о часах, собирался предъявить их, когда Лэриби добавил:
— Вы не слышите быстрое тиканье, похожее на?..
Старик не договорил. Я знал, что он подразумевает биржевой телеграф, но не может себя заставить произнести название этого аппарата. На момент я решил, что это одна из его фантазий, но тут же понял, что ничего подобного. Я отчетливо услышал тиканье — более быстрое, чем тиканье часов. Казалось, оно исходит со стороны левого кармана пиджака Лэриби.
— Да, слышу, — удивленно ответил я. — Посмотрите в вашем левом кармане.
Старый Лэриби запустил в левый карман дрожащие пальцы и извлек круглый металлический предмет, в котором я сразу же узнал одно из приспособлений, используемых Стивенсом в приемной для измерения пульса, кровяного давления и тому подобного. Очевидно, это был больничный секундомер, о котором миссис Фогарти говорила как о пропавшем.
Он тикал очень быстро, заставив вспомнить и меня о биржевой панике 1929 года.
— Секундомер, — пробормотал Лэриби. — Всего лишь секундомер. — Повернувшись ко мне, он резко спросил: — Но как он туда попал?
— Возможно, кое-кто дал его вам взамен вот этого. — Я протянул старику его часы.
Лэриби изумленно уставился на меня, потом взял часы с жалостливой улыбкой. Очевидно, он почувствовал, что я ближе к безумию, чем он. Когда он поглаживал холодную платину часов, на его лице появилось выражение блаженства.
— Видите! — воскликнул Лэриби. — Меня пытаются напугать! Конечно, я не сумасшедший! — Он энергично кивнул. — Я должен сообщить об этом мисс Браш.
Старик поднялся и начал пробираться между танцующими.
Внезапно меня охватило странное ощущение грозящей опасности. Я считал мисс Пауэлл всего лйшь комедийным персонажем. Но теперь и она казалась участником загадочной драмы, разыгрывающейся в санатории Ленца.
Я не сомневался, что секундомер украла бостонская старая дева. Но она ли засунула его в карман Лэриби, когда они танцевали? Был ли он источником тиканья, которое я слышал доносившимся из палаты финансиста прошлой ночью? Если так, то как эта штука могла попасть в мужское крыло? Я знал, что такие секундомеры не могут работать много часов подряд. Кто-то должен был его завести. Но кто? Мисс Пауэлл? Кто-то еще, кто по какой-то причине хотел напугать Лэриби? Или это сделал сам миллионер, осуществляя некий безумный плац?
Мне в голову пришла более зловещая мысль. Безумие Лэриби принесло бы санаторию огромные деньги. Возможно ли, что?..
Я бы дал что угодно за бокал виски, который помог бы мне в этом разобраться. Но так как на него не было никакой надежды, то я отправился в поисках свежего воздуха. Зал, наполненный знаменитыми психиатрами, вечерними туалетами и танцующими марионетками, начал действовать мне на нервы.
Я рассчитывал найти в вестибюле моего приятеля Фогарти, но там оказался только Уоррен. Я попросил у него сигарету, и мы начали болтать. Несмотря на крепкие руки, наш ночной дежурный был явным неудачником. Он всегда на кого-то жаловался, и чаще всего — в том числе и на сей раз — этим «кем-то» был его зять. Уоррен прозрачно намекнул на супружеские недостатки Фогарти и выразил сожаление о судьбе сестры. За поразительно короткий промежуток времени он умудрился объяснить, что его зять был чемпионом по борьбе не в Америке, а только в Англии, и так как справиться с англичанином ничего не стоит, то, в свою очередь, даже такому мальчишке, как Билли Трент, удалось справиться с Фогарти.
— Со мной он побаивается бороться, — мрачно произнес Уоррен. — Отлично знает, что против меня ему не устоять. Когда-нибудь это случится, и вы сами убедитесь.
Это положило начало новой серии мрачных откровений. В прошлом Уоррен надеялся стать профессиональным борцом. У них с сестрой были денежные сбережения, но они вложили их в акции и все потеряли.
— Да, — со злобой добавил он, — будь у меня эти денежки, возможно, я сейчас был бы чемпионом. А теперь я вынужден присматривать здесь за типами, вроде Лэриби, которые меня и разорили.
Меня часто интересовало, что случается с такими несостоявшимися борцами, как Уоррен, бывшими чемпионами, как Фогарти, и вышедшими из употребления биржевыми дельцами, как Лэриби. Покидая ночного дежурного ради сомнительных удовольствий вечеринки, я чувствовал, что знаю ответ. В том или ином качестве все они неизбежно попадали в места, вроде санатория доктора Ленца.
Когда я вернулся в зал, танцы прекратились и все толпились в дальнем конце помещения. Сначала я не мог разглядеть, что явилось для них источником притягательности. Потом я увидел, что это сам доктор Ленц.
Со своей черной бородой, поблескивающей на фоне белой рубашки, он походил на Бога, когда тот был моложе и терпимей. Присоединившись к группе, я ощутил силу его личности, как будто попал в исходящее от него магнитное поле. Доктор Ленц медленно двигался, одаривая каждого минутным вниманием и всеведущим словом. Меня интересовало, сознает ли этот необыкновенный человек излучаемые им электромагнитные волны.
У меня было смутное намерение сообщить ему об инциденте с секундомером, но я забыл об этом, когда увидел Айрис. Она снова сидела в углу в одиночестве. Я подошел к ней и задал довольно дурацкий вопрос: нравится ли ей вечеринка?
— Да, — ответила она таким тоном, словно я был скучным хозяином, которого следовало поблагодарить из вежливости. — Очень нравится.