которым тогда заведовал Рентген, просто-напросто запрещалось произносить слово «электрон». Рентген упорно продолжал считать его «недоказанной и ненужной гипотезой», и это в начале нашего века! А ведь электроны — те самые частицы, торможение которых рождает рентгеновы лучи, открытые им самим целым десятилетием раньше!

Таков научный стиль Рентгена. Не такими мы обычно представляем себе крупных ученых. Но тем не менее Рентген был крупнейшим физиком, и открытие его отнюдь не случайно. Такой стиль работы имел в своей основе исключительную требовательность к себе и другим, исключительное, сказал бы я, уважение к Науке.

Рентген никогда не публиковал незаконченных работ. Только когда он был абсолютно уверен в правильности полученных результатов, только когда было ясно, что действительно поставлена последняя точка, он решался направить свою работу в печать.

Его крайне раздражали «предварительные сообщения». Бушующий ныне поток кратких предварительных заявочных сообщений, в которых зачастую ничего нет и за которыми ничего не следует, начинался в виде постепенно расширявшегося ручейка уже в те времена. И чем больше появлялось подобных сообщений, тем фундаментальнее, солиднее, обстоятельнее становились работы Рентгена. Его последняя статья занимает целый выпуск «Физических анналов».

Рентген завещал после смерти сжечь все свои незаконченные работы. Его волю исполнили. Заодно бросили в огонь и работы его учеников и сотрудников; некоторые были вполне законченными. Таков Рентген-ученый.

Таким был и Рентген-человек. И в науке и в личной жизни его поступками руководило чувство долга. Он был принципиален до странности.

В свое время Рентген был состоятельным человеком. Лауреат Нобелевской премии (кстати, первая премия по физике присуждена именно ему), он при скромном образе жизни постепенно стал довольно богатым. Свои сбережения он хранил за границей, в голландском банке.

Когда началась первая мировая война, немецкие газеты стали публиковать воззвания к населению о максимальной экономии, о том, что долг каждого истинного немца — отдать свои сбережения родине. Рентген так и сделал: отдал все, что было им скоплено за долгие годы, до последнего пфеннига. Конечно, он мог бы этого и не делать, деньги-то хранились в надежном месте.

Но если вы из этого сделаете вывод, что Рентген относился к кайзеру Вильгельму со слепым благоговением, то ошибетесь. Долг немца — отдать сбережения, Рентген и отдал. А благоговения никакого не было.

Однажды Вильгельм II посетил Германский музей в Мюнхене. При осмотре физического отдела пояснения давал Рентген, и давал блестяще, с полным знанием дела. Когда очередь дошла до отдела артиллерии, то объяснения стал давать кайзер, считавший себя великим полководцем и знатоком военных наук. Но не смог сказать ничего, кроме общих фраз и общеизвестных вещей. И хотя перед ним стоял Вильгельм, Рентген не выдержал:

— Простите, ваше величество, но вы говорите совершенно тривиальные вещи.

Вряд ли кто другой отважился бы сказать такое. Но если вы решите, что Рентген ненавидел кайзера, то ошибетесь. Он сказал ему это так же, как сказал бы кому угодно другому.

Как известно, жертва Рентгена была совершенно ненужной — Германия проиграла войну. Наступил страшный для немцев 1917 год — год голода, разрухи, продовольственных карточек, по которым почти ничего не давали. Многочисленные друзья Рентгена, особенно из Голландии, зная об этом, непрерывно посылали ему посылки с продовольствием. Он их аккуратно получал и… аккуратно сдавал государству. Он считал, что не имеет права на большее, чем остальные. За год он похудел больше чем на 20 килограммов и стоял на краю смерти. Только после настойчивого убеждения врачей, что так он не выживет, Рентген согласился на усиленный больничный паек.

Нобелевская премия — чуть ли не единственная почесть, которую Рентген согласился принять. Он отказался от дворянского звания, звания академика, отказывался от орденов, от почетного занятия профессорских кафедр…

В последние годы Рентген жил более чем скромно и во многом себе отказывал. Лишь раз в неделю ел мясное блюдо. Незадолго до смерти он захотел посетить Швейцарию, где раньше бывал с женой… Ради этого он целый год не пил натурального кофе, к которому так привык.

С чего все началось

Гамлет — принц датский, конечно, ни при чем. Невидимые лучи, проникающие сквозь любые преграды, открыл Вильгельм Конрад Рентген, и никто больше. И смешно пытаться оспаривать его приоритет. Однако один претендент нашелся. Это был профессор Ленард — средней руки физик и человек с нечистой душой. Основой для его приоритетных претензий было то, что Ленард мог в своих опытах обнаружить новые лучи (кстати, Рентген сам упоминает об этом в своей статье). Мог сделать открытие, но не сделал… Во времена Гитлера Ленард стал одним из создателей «немецкой» физики. Как-то мне попал в руки немецкий школьный учебник, изданный в годы Третьего рейха. В нем вместо рентгеновых лучей говорится о «лучах Ленарда». Но теперь и в Германии, конечно, говорят только о лучах Рентгена.

Рентген сделал свое открытие, изучая катодные лучи, которые несколько раньше исследовал Ленард. И даже работал на приборе конструкции Ленарда. Впрочем, сами катодные лучи открыл тоже не Ленард, они были известны физикам по крайней, мере уже сорок лет. Поэтому всякий, кто работал с катодными лучами, мог сделать открытие.

Христофору Колумбу приписывают слова «гений тем отличается от посредственности, что гений делает то, что любой другой мог бы сделать». Правильно сказано!

Катодная трубка представляет собой стеклянную трубку, наполненную сильно разреженным газом. В ее стенки впаяны два электрода: катод (на него подается отрицательный заряд) и положительный анод. Если трубка заполнена газом при обычном давлении, ток через нее не идет. Разреженный газ проводит ток, начиная при этом светиться. Если газ еще более разрежен, то светится не он, а стенки трубки. Лучи, вызывающие это свечение, и получили название катодных.

Природа катодных лучей во времена Рентгена была загадкой. Теперь известно, что они представляют собой поток срывающихся с раскаленного катода электронов, которые к тому времени уже открыл «Джи-Джи» и в существование которых отказывался верить Рентген.

Если к работающей катодной трубке поднести лист бумаги, покрытый платиносинеродистым барием, бумага начинает светиться. Рентген заключил катодную трубку в чехол из черного картона — свечение не прекращалось. Похоже, что на светящееся вещество действуют какие-то невидимые лучи,