в тех преступниках, которых встречала раньше, но при этом она определенно не могла сказать — да, этот человек честен и добр.

Ангус был высоким, спокойным, слегка богемного вида джентльменом: интересное тонкое лицо, на котором выделялись глубоко посаженные темно-серые глаза мыслителя, красивые руки с прекрасно вылепленной кистью, темные волосы, тронутые сединой, которая так привлекает молодых девушек. Вот и Флора была увлечена — то ли его яркой индивидуальностью, а может, только ей известной красотой его души.

Ужин мог стать трудным испытанием — ведь все четверо знали о сложности ситуации и о том, что миссис МакТевиш отнюдь не одобряет поведения Мартина. Но Флора была мила, а Мартин сдержан и тактичен, и в результате ужин прошел спокойно и весьма пристойно.

Когда он закончился, и они пили кофе под пальмами в саду, Ангус заговорил о причине их встречи, причем сделал это так просто и непринужденно, что Соланж не могла не восхититься.

— Мне хотелось бы рассказать вам о том, что со мной произошло, мисс Соланж, — проговорил он, нагнувшись к ней и зажигая ее сигарету. — Мне кажется, только вы способны нам помочь. Если вы допили кофе, может, мы немного пройдемся по парку и поговорим? Думаю, мне будет так легче вам все объяснить.

Соланж, накинув на плечи свою шелковую китайскую шаль, кивнула Флоре, встала из-за стола и последовала за Мартином.

Его лицо сразу же посерьезнело, как только они остались одни среди высоких сосен парка. Он поведал Соланж свою историю просто и вместе с тем точно, с большим вниманием к деталям, продемонстрировав глубокий ум и проницательность.

Ангус женился совсем молодым, еще учась в художественном колледже, на женщине, гораздо его старше. Она была натурщицей. Брак их трудно назвать счастливым. Нет, он не склонен винить в этом жену — конечно, у него непростой характер, но дело даже не в этом — у них просто не было ничего общего. Пока он мало зарабатывал, и им приходилось довольно нелегко, все шло без особых эксцессов, но около пяти лет назад он получил наследство от какого-то дальнего родственника, они стали богатыми людьми, и тогда их отношения совершенно испортились. Теперь Гертруде уже не требовалось заниматься домашним хозяйством. Ей стало скучно, нечем было заполнить время, и она нашла развлечение — принялась устраивать скандалы. Год назад он решил построить виллу здесь, на берегу, в этом уединенном месте, чтобы жить вдали от людей, остаться наедине со своими проблемами.

Они перебрались на виллу, когда одно крыло уже было закончено и там можно было жить. Поначалу Гертруде очень нравился дом, она была занята обустройством нового жилища. Однако как-то вечером у них снова возникла безобразная ссора.

— Честное слово, мисс Фонтейн, сейчас я даже не могу вспомнить, что послужило причиной — кажется, какая-то мелочь: то ли я не выразил восхищения ее новой шляпой, то ли она решила, что мне не понравился обед, а ведь готовила его не она, а наша кухарка! Вы знаете, как это бывает — достаточно малой капли, чтобы сдерживаемая ярость нашла себе выход. — Он резко побледнел, и его рука с длинными чувственными пальцами на мгновение прикрыла глаза.

— А потом? Что было потом? — спросила Соланж.

— Потом она ушла. Я часто вспоминаю тот день. Обычно мы не завтракали вместе — она ела в своей комнате и не выходила до самого ланча. Утром я проснулся позже обычного — вчерашняя сцена меня очень утомила и расстроила. Я ждал ее, а потом послал за ней одну из служанок. Оказалось, что жены в ее комнате нет, постель убрана, а в шкафу отсутствовала кое-какая одежда.

— Одежда, в которой она была накануне?

— Не только. Дорожный костюм, блуза и шляпа — знаете, вещи, которые женщины обычно берут в дорогу.

— А машина?

— Нет, машина осталась в гараже. Думаю, она уехала на одном из местных автобусов. Скорее всего, добралась до вокзала Сан-Рафаэль, а там села на поезд.

— Но ведь если ваша жена ушла из дома утром, кто-нибудь из слуг наверняка должен был ее увидеть?

— Слуги не ночуют на вилле — у них специальный коттедж, — ответил Мартин.

— Автобусы не ходят по ночам?

— Нет, по ночам не ходят, но есть один, который очень рано останавливается недалеко от нас.

— Кто-нибудь видел миссис Мартин на этом утреннем автобусе?

— Нет, никто ее не приметил, но автобус был переполнен — люди ехали на рынок, а моя жена прекрасно говорит по-французски. Мы много лет прожили в Париже.

— Она писала вам? Может, просила денег?

— Да, вскоре я получил от нее письмо — она требовала, чтобы я переслал деньги в английской валюте на адрес Пост Рестант, Чаринг-Кросс. Я отправил 100 фунтов стерлингов.

— Вы записали номера банкнот?

— Да, и вы сможете проследить перевод денег в банке в Сан-Рафаэле. Я — их клиент.

— Ваша жена получила эти деньги?

— Да, и через пару месяцев я получил от нее еще одно письмо — из Лондона. На конверте был указан адрес — Херефорд-роуд, Бейсуотер. Гертруда писала, что тяжело больна. Тогда я как раз встретил Флору. Вы ее знаете, мисс Фонтейн, и вас не удивит, что я сразу же влюбился. Видит Бог, я не склонен к легким интрижкам. Встретив Флору, я понял, что никогда раньше не любил, более того, даже не подозревал, что это значит — любить. Мисс Фонтейн, жизнь потеряет для меня всякий смысл, если я не смогу жениться на этой девушке! Получив письмо от жены, я тут же отправился в Лондон. И нашел Гертруду — она была действительно слаба, часто кашляла, но, признаться, не показалась мне тяжело больной. Я сказал, что мне грустно видеть ее в таком состоянии, и предложил дать мне развод на любых, приемлемых для нее условиях. Она обещала подумать и попросила меня придти через пару дней. Я поверил, положил на ее счет кучу денег — тысячу фунтов стерлингов — и приготовился потерпеть совсем немного, сорок восемь часов. Когда же кончились эти мучительные два дня, и я снова пришел на Херефорд-роуд, Гертруды там не оказалось. Кроме того, выяснилось, что она закрыла свой счет в банке, взяв все деньги. Наверное, Гертруда дала взятку хозяйке или еще как-то добилась ее симпатии, но та категорически отказалась сообщить мне, куда уехала ее бывшая постоялица, заявив, что не имеет никакого представления, где теперь находится моя жена. Может, так оно и было, но я знаю, что обычно домовладелицы отличаются большим любопытством в смысле адресов или такого рода вещей. Можете представить, как я был огорчен. Вернувшись в отель, я нашел письмо от жены. На конверте был штамп Портсмута. Гертруда писала, что в ее намерения развод не входит — она не желает предоставлять мне свободу, но надеется, что сможет хорошо провести время на те деньги, что я ей оставил. Когда