Линда Холман Шафрановые врата

Посвящается моей сестре Шеннон, которая принесла радость в мою жизнь

Ночь открывает нам звезды, а скорбь — правду.

Филипп Джеймс Бейли

Глава 1

Гибралтарский пролив

Апрель 1930

Мы попали в левантер^[1].

Я услышала это слово, когда испанцы столпились на палубе, показывая куда-то пальцами и качая головами. «Viento de Levante»^[2], — громко сказал один из них, затем сплюнул и произнес что-то с такой горячностью, что я поняла: это может быть только проклятие. А потом он поцеловал распятие, висевшее у него на груди.

Испанцы, сгорбившись, ринулись под навес, прижались спина к спине и попытались зажечь небольшие самокрутки, прикрывая их рукой. Неожиданно воздух стал влажным, сгустился туман. Это, так же как и вид испанца, целующего распятие, казалось дурным предзнаменованием.

— Простите, — обратилась я к мужчине средних лет, стоявшему возле меня у перил.

Я слышала, как он разговаривал на английском языке с одним из грузчиков, когда мы заходили на борт, и поняла, что он, как и я, американец. У этого человека, явно пресыщенного жизнью, были довольно пухлые щеки и мешки под глазами. Мы оказались единственными американцами на борту этого небольшого парома.

— О чем они говорят? Что такое леванте?

— Левантер, — поправил он меня, застегивая пальто. — Леванте на испанском — восток. А левантер означает подниматься. Это ужасный ветер, дующий с востока.

Я знала о сирокко^[3] и мистралях^[4] — ветрах, существующих в Средиземноморье. Но никогда прежде я не слышала о левантере.

— Черт! — бросил мужчина, но сразу же осекся: — Извините. Но это действительно может нас задержать. Возможно, нам придется повернуть обратно, если мы не сможем обойти его.

Несмотря на ветер, до меня доносился запах его одеколона, слишком сладкий.

— Обойти его? Разве он не будет дуть просто над нами?

— Не могу сказать наверняка. Знаю лишь, что он достигает своей максимальной силы здесь, в западной части пролива. — Неожиданно его шляпа поднялась, будто ее схватила чья-то невидимая рука, и, хотя мужчина попытался удержать ее, закружилась перед нами, прежде чем исчезнуть вдали.

— Черт, опять! — выкрикнул он и запрокинул голову, проклиная низкое мрачное небо, затем повернулся ко мне. — Вы должны простить меня, миссис…

— О'Шиа. Мисс О'Шиа.

Мой плащ раздувал ветер, а потом его полы закрутились вокруг меня, будто я была танцующим дервишем^[5]; я прижала одну руку к груди, в то время как другой удерживала свою шляпу. Даже несмотря на многочисленные шляпные булавки, моя фетровая шляпка трепетала и приподнималась, словно могла в любой момент слететь с головы. Я с трудом вдохнула — то ли из-за ветра, то ли от страха.

— А паром может… может… перевернуться? — Я не могла произнести «утонуть».

— Я еще раз прошу прощения за свои неподобающие манеры, мисс О'Шиа. Перевернуться? — Он посмотрел через мое плечо в сторону кормы. — В последнее время в проливе очень редко паромы идут на дно. Не с такими мощными двигателями, какими они оборудованы сейчас.

Я кивнула, хотя его слова почему-то не успокоили меня, как мне хотелось бы. Еще совсем недавно я приплыла на корабле из Нью-Йорка в Марсель, а затем из Марселя в самую южную точку Испании, и самое худшее, что произошло за время этого путешествия, — разбушевавшийся на день или два Атлантический океан. Я и предположить не могла, что этот короткий отрезок пути может стать самым ужасным.

— Погода здесь непредсказуемая, — продолжал мужчина, — а климат временами довольно суровый. Левантеры обычно дуют три дня, и если капитан примет решение не идти вперед, мы вынуждены будем зайти в один из этих ужасных маленьких портовых городков Испании и прождать там по крайней мере до субботы.

Суббота. А сейчас среда. Я и так в Марселе вынуждена была ждать достаточно долго. Каждый прожитый день прибавлял новый виток к моей медленно, но неуклонно растущей панике, которая зародилась, еще когда я в последний раз видела Этьена.

Ветер дунул соленые брызги прямо мне в лицо. Не снимая перчаток, я поднесла руку к глазам, отчасти чтобы протереть их, а отчасти чтобы стереть образ моего жениха. Где бы он ни был сейчас.

Мужчина добавил:

— Вам лучше зайти внутрь. Эти брызги… Вы скоро совсем промокнете из-за этих волн, да и из-за тумана. Вы же не хотите заболеть по прибытии в Танжер? Северная Африка — неподходящее для этого место.

Его слова не очень напугали меня. Я вспомнила, как лежала на узкой кровати в Марселе с жаром, ослабевшая, всего каких-то десять дней назад. Абсолютно одна.

Мужчина продолжал изучать меня.

— Мисс О'Шиа, вы путешествуете с кем-нибудь?

— Нет, — прокричала я, потому что ветер неожиданно начал завывать. — Нет, я одна. — Одна. Сказала ли я это громче, чем хотела?

— А вы знаете Танжер?

Я осознала, как нелепо мы, наверное, выглядели в глазах испанцев, пытаясь услышать друг друга сквозь порывы ветра. Слегка защищенные навесом, они смогли-таки зажечь свои самокрутки и сосредоточенно курили, сузив глаза и поглядывая на небо. Очевидно, левантер был не нов для них.

— Да, — прокричал мужчина мне в ответ, — да, я бывал там несколько раз. Ну пойдемте же, пойдемте.

Он слегка коснулся моей спины, направляя меня к двери внутреннего помещения. Когда мы вошли в узкий коридор, ведущий к основному залу, дверь за нами со стуком захлопнулась и я почувствовала, какое это облегчение — укрыться от ветра. Я откинула назад налипшие на щеки волосы и поправила шляпку.

— Вы можете порекомендовать какое-нибудь жилье в Танжере? Всего на одну или две ночи; мне нужно попасть в Марракеш. Я не уверена… Я читала разные отзывы о дороге из Танжера в Марракеш, но найденная мной информация была противоречива.

Он изучал мое лицо.

— Отель «Континенталь» в Танжере самый подходящий вариант, мисс О'Шиа, — медленно произнес он. — Он самый приличный; там всегда есть несколько добропорядочных американцев и англичан. Пользуется популярностью среди состоятельных европейских путешественников. Он расположен возле стен старого города, но вполне безопасен.

— Вполне безопасен? — повторила я.

— В Танжере всегда чувствуешь себя немного настороженно. Все эти узкие извилистые улочки и переулки. Очень запутанные. И люди… — Он помолчал, затем продолжил: — Но «Континенталь» создает какое-то колониальное ощущение Старого Света. Да, я искренне рекомендую его вам. О! — воскликнул он, будто вспомнил что-то важное. — И к счастью, там нет французов. Если у них нет