могли бы помочь мне с английским?

Мальчик был симпатичным — ангельски-рекламного вида. Вадим пристроил букет на какой-то стол и занялся распределением иностранных слов по группам.

Только в гараже Вадим обнаружил, что так и забыл букет на столе.

Поцеловав жену, он повинился в утере. К счастью, Маша нашла этот факт забавным. Или сделала вид. Вадим отчего-то умолчал об обстоятельствах, приведших к пропаже цветов. Оба ощущали себя довольно неловко; старались разговаривать шумно и суетливо. Илюшка спросил тонким трехлетним голосом, повиснув у Вадима на шее:

— Пап, ты где был?

— Где был? Да все на работе… Пойдем ужинать.

Позже Вадим уложил сына спать. Закрывая дверь детской, он обнаружил, что разлучился в данный момент не только с ребенком, но и с безопасным заполнителем времени, избавляющим от необходимости оставаться наедине с женой. По всем прикидкам, Маша намеревалась затеять беседу. Ну и сам виноват: нечего было бить ее по лицу. Нет, он не бил — просто хлопнул. Но она, конечно, хочет узнать, зачем ее так. Найти свои координаты в пространстве.

Вадим постарался найти себе легитимное занятие. Прошелся туда-сюда. Маша тоже создавала видимость деятельности — не то по хозяйству, не то по личному проекту. По Машиной спине, мелькавшей сбоку, расслабленной, ничего не читалось.

Обнять — не обнять. Да ну. Вдруг еще…

Пройдя в гостиную, он сел на диван; ощупал взглядом рельеф помещения. Нашел пульт, включил телевизор. Затем вошла Маша. Она отшвырнула ногой зеленый пуфик и нырнула к Вадиму под руку. Так и не поговорили.

3

Вадим глотнул минеральной воды и опустил бокал.

— Так что, Вадим Сергеевич… а давай на ты, а? Вадим! Вот и ладушки… В этой программе нам что надо? Совершенная точность, абсолютная, ну — ты же понимаешь… никаких ошибок…

Вадим погрузился взглядом в белесое лицо напротив, мелко трясущее своей обильной плотью над тарелкой с лосиными котлетками. Произнес с нарочитой мягкостью в голосе:

— Вы ведь тоже понимаете, что без ошибок программ не бывает — разве что в Пентагоне, да и то вряд ли. (Белесое лицо недовольно уставилось на него.) Например, последняя версия Windows — вы знаете, что в ней исправлено три тысячи ошибок предыдущей версии? А представляете, какой была версия девяносто пять? И ничего, с ней весь мир работал. Это я для примера. Конечно, ошибки могут быть минимальными. Но за те сроки, что вы нам даете… Я вам честно говорю — до предельного минимума их свести не удастся. Это вам кто угодно скажет, в какую фирму вы бы ни обратились. То есть, конечно, кто-то может и не сказать… попросту этот факт скроют. Вам же этого, наверное, не хочется…

Егор Львович очистил языком внутреннюю поверхность губ — омерзительным чавкающим движением — и выговорил мрачновато:

— Так что, ты хочешь повысить сумму?

Вадим постарался без лишней резкости в жесте подцепить на вилку последний кусок рыбы:

— Сумма меня устраивает. Я просто предупреждаю, что у вас есть две альтернативы. Дать нам больше времени или мириться с погрешностями.

Пока Егор Львович переваривал информацию, пошаркивая мощной шеей в воротнике сорочки, Вадим взглянул на часы. Полдесятого. И за окнами темень. Невыносимо хотелось спать. Сама собой в голове стала складываться последовательность привычных картинок, предваряющих сон после трудового дня: гараж, лифт, коридор, холл… Затем должны были следовать лестница и кровать в спальне, но вместо них всплыло вдруг недавнее событие. Происшедшее как раз в холле. Вадим встрепенулся и быстро спросил:

— Что вы будете на десерт?

Два круглых кустика волос, находившихся почему-то на три сантиметра выше надбровных дуг, остановили свое беспорядочное движение, и Егор Львович произнес:

— Не, ничего не буду… Разве что кофе… Тогда так. Мы сроки оставим те же, а в контракте обговорим… Мол, если понадобится доработка, то за отдельную плату сделаешь потом доработку — и доустановишь, или как там.

— Хорошо. Меня это вполне устраивает.

— Ну и ладушки, — просияло лицо, моргнув маленькими глазками; над губой блестели бусинки пота. — Эх, была-не была, может, все-таки тортика схряпать, а?

Егор Львович подмигнул Вадиму.

Последняя фраза почему-то его доконала. Вадим прилип к стулу, вспотел. Сначала показалось, что отравился и придется искать раковину.

Нет, дело было именно в последней фразе. А что он такого сказал? Тортика схряпать. Простые, обыкновенные слова. Такие и должны быть. И Егор Львович такой, каким ему и полагается быть. Все, как надо.

Вадим глотнул воды. По счастью, Егор Львович не сумел справиться с тяжестью выбора из огромного десертного меню и решил остаться без сладкого, озвучив это следующим образом:

— Съем «Черный лес», а потом буду весь вечер мучиться… Может, лучше было взять «Сердце лимона», может, вкуснее.

И рассмеялся задорно-стыдливо.

Когда он пришел домой, было почти десять часов. Пока снимал пальто, жена мелькнула где-то в дверном проеме с прижатой к щеке телефонной трубкой, помахала рукой. Пройдя в гостиную, Вадим машинально включил телевизор.

Все нормально: диван, телевизор. А как еще?

Маша появилась с задиристым румянцем на щеках — следствием интеллектуальной беседы с одним из своих приятелей. Выдержав паузу ровно в одну минуту, она сообщила:

— Я сегодня ходила наниматься на работу.

Он поднял удивленно брови — в соответствии с увертюрой.

— …Ну, так, в качестве эксперимента — на что я гожусь… Все-таки у меня образование… Я, в общем, давно обзванивала кадровиков в разных компаниях. Тебе не говорила, чтоб сюрприз… Вот и сюрприз: сегодня была на двух интервью, и не взяли! Прикинь!

Вадим отчасти заинтересовался.

— По квалификациям не подошла?

Маша отвернулась, заморгала обиженно:

— Не пойду никуда больше… Все везде своих пропихивают… У меня два языка, гуманитарное образование — и какое! Как будто к ним каждый день с таким приходят… причем у них ведь даже обучают, если надо, на пиар и на все такое… так что какие-то там специальные квалификации ни при чем. И все равно не взяли.

Вадим развязал галстук.

— Значит, не сумела себя подать. Хотя странно, ты же вроде пробивная. Или я просто привык так считать. Ты вот варишься в одном и том же супе, со всеми своими приятелями, писаками и читаками… А в реальном мире за претенциозные разглагольствования и копейки не дают.

Молчание с другой стороны приобрело напряженный оттенок.

— Я, кстати, подозревал, что ты разучилась… выражаясь на твоем же языке… функционировать вне структурированной среды…