сих пор преследовали граждан Ультрамара.

Нет, единственное, чем смогли удивить последние явления, так это тем, что они были слишком реальными.

Уже больше десяти ночей подряд призраки крались между высоких башен и стен Макрагг-сити, прячась в тенях Крепости и под тёмными небесами. Небесами, которые с момента появления Гибельного Шторма неизменно оставались беззвёздным и красно-коричневыми, как пропитавшаяся кровью красная ткань.

Звёзды не сияли, ни одна не выглядела естественно или хотя бы такой же, как раньше. Даже самая яркая из четырёх лун столичной планеты редко проглядывала сквозь мрак космологического водоворота варп-шторма. Порой, когда орбитальные разрушители выполняли свою работу, в западных небесах можно было увидеть останки огромного военного корабля Несущих Слово “Яростная Бездна” — печальный пережиток былого кровопролития. Когда днём солнечные лучи освещали Макрагг, они падали на планету грязно-золотым туманом, словно пробивались сквозь дым над полем боя.

Они падали на полюбившийся призракам город — Макрагг-сити, Магна Макрагг Цивитас, величайший город Имперского Востока, город столь могучий, что делил имя с планетой. Город был планетой, а планета городом. Он раскинулся в обширных низинах: от пиков Короны Геры на севере до моря на юге. Олицетворяя силу человеческой империи и одного конкретного человека.

Призраки появлялись только после наступления темноты. Раздавались шаги в пустых коридорах, где никто не ходил; доносился шёпот из резных каменных блоков в стенах или из оснований лестниц; иногда можно было различить звуки быстро бежавших ног, которые мчались среди безлюдных колоннад; как-то раз послышался странный и печальный смех, эхом разлетевшийся по одеону; но чаще всего это была заунывная мелодия, словно водили смычком по струнному инструменту, игравшему в каком-то пронизанном пещерами месте вечного эха.

Их слышали дворцовые гвардейцы во время ночных патрулей, повара и слуги, уборщики и сервиторы, спешившие на поздние совещания атташе и приехавшие в Резиденцию сенаторы. Их слышали повсюду: в высоком Каструме Палеополиса, где размещались Резиденция, Верховный Сенат и преценталианские казармы, делившие зазубренные вершины с монолитной и необъятной Крепостью Геры. В жилых районах, в самых бедных кварталах и рабочих хабах на южном побережье. В промышленных зонах восточных округов и даже в жалких трущобах за Сервиевой Стеной на западе.

Вполне вероятно, что прежде, чем начали поступать первые сообщения, прошло несколько ночей. В новую тёмную эпоху младшие клерки и служащие стали робкими и суеверными и никто не хотел в одиночку рассказывать или жаловаться начальству, что возможно что-то услышал пустой комнате или покинутом крыле.

Тем не менее, повелитель Макрагга, Мстящий Сын строго приказал докладывать ему обо всех необычных явлениях.

— Мы больше не можем верить в физические принципы вселенной, — сказал он Ойтен. — Её законы теперь не работают так, как мы думали о них раньше. Ко всему, от чего можно было отмахнуться, посчитав игрой разума или плодом воображения нужно отнестись со всей серьёзностью и изучить. Варп просачивается в нас, Тараша, и мы пока не знаем и половины масок, которые он носит. Меня больше не захватят врасплох. Ко мне больше не подберутся незаметно.

Как на Калте. Он не стал завершать фразу этими словами. Мстящий Сын редко заставлял себя произносить имя любимой планеты. Его преследовали собственные призраки.

Ойтен довела приказ повелителя до сведения сотрудников Резиденции и чиновников Цивитас, но по прихоти судьбы именно она уже следующей ночью услышала смычковый инструмент в подсобном помещении бухгалтерии, где не было ни музыканта, ни инструмента, ни смычка, ни даже места или обстановки, чтобы появилось сопровождавшее мелодию эхо.

После её отчёта схожие истории поступали ещё несколько ночей. Духи пришли в Магна Макрагг Цивитас. Они появлялись в разных местах, но, похоже, главное внимание уделяли Резиденции, казармам и парку между ними. Водун Бадорум, капитан Преценталианской дворцовой гвардии мобилизовал разведывательные команды для отслеживания явлений, записи и возможного столкновения. Также он консультировался с доверенными лицами из Астра Телепатика и Механикума, выслушивая советы и рекомендации.

Повелитель Макрагга изучал доклады по мере их поступления и проводил совещания с верховными офицерами и старшими советниками, пытаясь найти научное объяснение или, по крайней мере, научное объяснение, основанное на той области человеческих знаний, что лежала рядом с непознанными законами варпа.

Также он вызвал Тита Прейто, надзирающего центуриона недавно воссозданного библиариума XIII легиона. После Калта и адских потерь от психической войны и варп-колдовства, повелитель Макрагга фактически отменил действие Никейского Эдикта, строго запрещавшего Легионес Астартес использовать псайкеров. Эдикт был волей Императора, поэтому был исполнен. Тем не менее, Жиллиман считал, что он лишил его легион самого эффективного оружия на Калте.

Отменить Эдикт было его единоличным решением, и он поступил так не колеблясь. Рядом не оказалось ни брата-примарха, чтобы посоветоваться, ни консилиума, чтобы собраться, ни отца, к которому обратиться. Повелитель Макрагга, как и город Макрагг стоял в одиночестве во тьме, окружённый штормами, которые сделали связь невозможной. Власть повелителя Макрагга, Робаута Жиллимана оказалась велика, как никогда.

Он отменил Никейский Эдикт — по крайней мере, на время чрезвычайной ситуации — для блага Ультрамара. Сделать такое мог только лорд, полагавший, что его власть сопоставима с властью самого Императора. До сих пор только Малкадор Сигиллит обладал подобными полномочиями, и он был Имперским Регентом.

И слово “регент” произносилось ещё реже и с ещё большим трудом, чем слово “Калт”.

Тит Прейто, гигант с покрытой капюшоном головой и в сине-голубом доспехе Марк IV прибыл в Резиденцию прямо из Ризницы библиариума, которую открыли в Крепости.

Повелитель ожидал его в высоком зале, возвышавшемся над городом. Мстящий Сын усердно работал за древним когитатором. Стоявший рядом большой гранитный стол был завален бумагами и планшетами. Последние подёрнутые дымкой золотые солнечные лучи светили в высокие узкие окна. Ночь вступала в свои права.

Прейто откинул психический капюшон и снял шлем. Застёжки и печатные ремни покачивались, пока библиарий почтительно стоял, держа шлем под левой рукой.

— Появились призраки, Тит, — сказал Жиллиман, не взглянув в его сторону.

— Так и есть, повелитель, —