иногда желание отказаться от услуг Ришельё (особенно в конце их сотрудничества), он совершенно чётко осознавал, что заменить кардинала ему в принципе некем. Напомним также, что несколько раз в кризисные моменты – как, например, в 1630 году – Ришельё подавал в отставку, но всякий раз король вновь утверждал кардинала на его посту, чем ещё раз выказывал полное доверие своему министру. Наконец, как не упомянуть тот факт, что король иногда выбирал не то тактическое направление политики, которое предлагал Ришельё. Например, в августе 1636 года, когда испанские войска взяли Корби и стояли уже в нескольких десятках километров от Парижа, Ришельё впервые растерялся: он никак не предполагал, что военные действия пойдут так плохо. Кардинал предложил оставить Париж, отступить к югу и набрать новую армию. Король, однако, решительно настоял на совершенно иной тактике. Он собрал имеющиеся силы, объявил о мобилизации, организовал отряды добровольцев (в то время как тогдашняя французская армия целиком состояла из наёмных войск) и сумел отстоять Париж[28].
Испанский король Филипп IV.
Шведский король Густав II Адольф.
Во всяком случае, Ришельё чётко знал своё место. Однажды он метко сравнил себя с нулём, который сам по себе (без другого числа – короля) ничего не значит. Тем не менее многие при дворе – чаще всего из зависти – распространяли совершенно иные мнения. Дошло до того, что король однажды попытался пропустить своего премьер-министра в дверях, иронично заметив: «Проходите сначала вы, все и так говорят, что именно вы настоящий король». Ришельё тут же нашёлся и, схватив оказавшийся под рукой канделябр, ответил: «Да, Государь, я пройду перед Вами, чтобы освещать Вам дорогу»[29]. Можно ли лучше проиллюстрировать их сложные отношения! Как бы то ни было, этот странный тандем[30] с успехом управлял самой сильной европейской страной в течение 18 лет. Ришельё осознавал, насколько хрупко его могущество. Однажды он сказал, что несколько квадратных метров королевского кабинета ему было «труднее завоевать, чем все поля битв в Европе». Такая ситуация вынуждала Ришельё выбирать тонкое и дипломатичное поведение, вполне сообразное с теми принципами, которые он сформулировал для себя ещё в 24 года, когда написал «Правила, которым я должен следовать в своём поведении при дворе». В гл. I ч. I «Политического завещания» Ришельё искусно льстит королю, хваля и восторгаясь всем тем, что на самом деле он сам посоветовал, внушил и организовал. Это тем более забавно, что вся глава VIII части II служит королю предостережением от опасности, которую представляют собой льстецы. Хотя, конечно, лесть Ришельё гораздо более утончённая, чем обычно бывало в то время. С точки зрения организации власти на вершине государственной пирамиды Ришельё – вопреки практике того времени – считал, что король должен заниматься лишь главными, принципиальными вопросами, а проведение политики и второстепенные дела не должны отнимать у него времени, находясь в ведении у министров[31].
Джордж Вильерс, герцог Бэкингем
Портрет работы П.-П Рубенса (1577 – 1640). Ок. 1625
Холст, масло. Дворец Питти, Флоренция (Италия).
Канцлер Пьер Сегье
Ш. Лебрен (1619 – 1690). Холст, масло. Лувр, Париж (Франция)
Немалое удивление и восхищение в политической карьере Ришельё вызывает его исключительное везение. Конечно, кардинал был неординарным деятелем, и к нему вполне применима латинская пословица «Audaces fortuna adjuvat»[32]. Вот несколько фактов. Вопреки компрометирующему прошлому Ришельё как ставленника ненавистного фаворита Кончини, ему удалось вернуться к власти, в то время как все остальные деятели эпохи Регентства канули в лучшем случае в безвестность, в худшем – в небытие. Несмотря на внушительное количество заговоров и покушений на него, кардинал умер в своей постели. Он вовремя получил кардинальский сан, что дало ему надёжную защиту и политический вес при дворе, чем Ришельё и воспользовался в 1624 году для прихода к власти. У него были хорошие сотрудники – отец Жозеф, Шавиньи, Шомберг, Бутийе, Сегье, Шарнасе, д'Эффиа и ещё десятки других. Отличавшиеся чрезвычайной преданностью, эти блестящие умы были недостаточно амбициозны, чтобы самим претендовать на какую– либо власть.
Клод Бутийе
Леон Бутийе, граф де Шавиньи
Кардиналу повезло и в том, что серьёзных политических конкурентов он не имел, так что ему было достаточно лишь оказаться в нужное время в нужном месте и взять власть. Опять же Альбер де Люин умер в чрезвычайно удачный для Ришельё момент – точно так же, как и союзники Франции: шведский король Густав Адольф и наёмный военачальник Бернгард Саксен-Веймарский, которые со временем стали довольно обременительными «друзьями». Ришельё удалось, согласно обычаям того времени, существенно повысить социальное положение своей семьи, выдав всех племянниц замуж за знатнейших представителей дворянства: некоторые памфлеты даже обвиняли его в желании выдать одну из них за самого… Гастона Орлеанского (то есть породниться с королём!), что было на самом деле, конечно, немыслимо для кардинала, выходца из среднего дворянства. Находясь на своём посту, сам он сказочно разбогател, причём в масштабах, трудно вообразимых даже для этой эпохи. То, что мы назвали бы коррупцией, было в ту пору вполне рядовым и обычным явлением, которое шокировало, лишь выходя за определённые границы, связанные, в частности, с внешними проявлениями богатства. Этой ошибки Ришельё не совершил (в отличие, например, от Фуке, которого в 1661 году Людовик XIV приказал арестовать и приговорить к пожизненному заключению). А одним из основных проявлений исключительной фортуны для Ришельё явилось именно доверие короля (о чём уже говорилось), без которого кардинал не стал бы одной из наиболее выдающихся исторических фигур XVII века. Даже после смерти Ришельё занявший его место кардинал Мазарини, пусть и менее
Испанский король Филипп IV.
Шведский король Густав II Адольф.
Во всяком случае, Ришельё чётко знал своё место. Однажды он метко сравнил себя с нулём, который сам по себе (без другого числа – короля) ничего не значит. Тем не менее многие при дворе – чаще всего из зависти – распространяли совершенно иные мнения. Дошло до того, что король однажды попытался пропустить своего премьер-министра в дверях, иронично заметив: «Проходите сначала вы, все и так говорят, что именно вы настоящий король». Ришельё тут же нашёлся и, схватив оказавшийся под рукой канделябр, ответил: «Да, Государь, я пройду перед Вами, чтобы освещать Вам дорогу»[29]. Можно ли лучше проиллюстрировать их сложные отношения! Как бы то ни было, этот странный тандем[30] с успехом управлял самой сильной европейской страной в течение 18 лет. Ришельё осознавал, насколько хрупко его могущество. Однажды он сказал, что несколько квадратных метров королевского кабинета ему было «труднее завоевать, чем все поля битв в Европе». Такая ситуация вынуждала Ришельё выбирать тонкое и дипломатичное поведение, вполне сообразное с теми принципами, которые он сформулировал для себя ещё в 24 года, когда написал «Правила, которым я должен следовать в своём поведении при дворе». В гл. I ч. I «Политического завещания» Ришельё искусно льстит королю, хваля и восторгаясь всем тем, что на самом деле он сам посоветовал, внушил и организовал. Это тем более забавно, что вся глава VIII части II служит королю предостережением от опасности, которую представляют собой льстецы. Хотя, конечно, лесть Ришельё гораздо более утончённая, чем обычно бывало в то время. С точки зрения организации власти на вершине государственной пирамиды Ришельё – вопреки практике того времени – считал, что король должен заниматься лишь главными, принципиальными вопросами, а проведение политики и второстепенные дела не должны отнимать у него времени, находясь в ведении у министров[31].
Джордж Вильерс, герцог Бэкингем
Портрет работы П.-П Рубенса (1577 – 1640). Ок. 1625
Холст, масло. Дворец Питти, Флоренция (Италия).
Канцлер Пьер Сегье
Ш. Лебрен (1619 – 1690). Холст, масло. Лувр, Париж (Франция)
Немалое удивление и восхищение в политической карьере Ришельё вызывает его исключительное везение. Конечно, кардинал был неординарным деятелем, и к нему вполне применима латинская пословица «Audaces fortuna adjuvat»[32]. Вот несколько фактов. Вопреки компрометирующему прошлому Ришельё как ставленника ненавистного фаворита Кончини, ему удалось вернуться к власти, в то время как все остальные деятели эпохи Регентства канули в лучшем случае в безвестность, в худшем – в небытие. Несмотря на внушительное количество заговоров и покушений на него, кардинал умер в своей постели. Он вовремя получил кардинальский сан, что дало ему надёжную защиту и политический вес при дворе, чем Ришельё и воспользовался в 1624 году для прихода к власти. У него были хорошие сотрудники – отец Жозеф, Шавиньи, Шомберг, Бутийе, Сегье, Шарнасе, д'Эффиа и ещё десятки других. Отличавшиеся чрезвычайной преданностью, эти блестящие умы были недостаточно амбициозны, чтобы самим претендовать на какую– либо власть.
Клод Бутийе
Леон Бутийе, граф де Шавиньи
Кардиналу повезло и в том, что серьёзных политических конкурентов он не имел, так что ему было достаточно лишь оказаться в нужное время в нужном месте и взять власть. Опять же Альбер де Люин умер в чрезвычайно удачный для Ришельё момент – точно так же, как и союзники Франции: шведский король Густав Адольф и наёмный военачальник Бернгард Саксен-Веймарский, которые со временем стали довольно обременительными «друзьями». Ришельё удалось, согласно обычаям того времени, существенно повысить социальное положение своей семьи, выдав всех племянниц замуж за знатнейших представителей дворянства: некоторые памфлеты даже обвиняли его в желании выдать одну из них за самого… Гастона Орлеанского (то есть породниться с королём!), что было на самом деле, конечно, немыслимо для кардинала, выходца из среднего дворянства. Находясь на своём посту, сам он сказочно разбогател, причём в масштабах, трудно вообразимых даже для этой эпохи. То, что мы назвали бы коррупцией, было в ту пору вполне рядовым и обычным явлением, которое шокировало, лишь выходя за определённые границы, связанные, в частности, с внешними проявлениями богатства. Этой ошибки Ришельё не совершил (в отличие, например, от Фуке, которого в 1661 году Людовик XIV приказал арестовать и приговорить к пожизненному заключению). А одним из основных проявлений исключительной фортуны для Ришельё явилось именно доверие короля (о чём уже говорилось), без которого кардинал не стал бы одной из наиболее выдающихся исторических фигур XVII века. Даже после смерти Ришельё занявший его место кардинал Мазарини, пусть и менее