Они разбудили меня в обед. Я оделся и меня опять накормили.
После обеда пришел врач. Он отвёл меня в маленькую комнатку и мне пришлось раздеться.
Он осмотрел меня всего-всего. Так неловко было показывать ему свой член. Но в десятки раз было хуже, когда он осматривал мою попку. Он задал мне несколько ненормальных вопросов, и ещё спросил о синяке. Я его получил, когда играл в футбол на прошлой неделе.
Я так и сказал. И ещё сказал, что меня никто не бил. Я надеюсь, что они мне поверили. Я не хотел, чтобы у моего папы были неприятности.
Я заплакал.
После врача мне принесли мою, уже сухую одежду. Я переоделся и снова заплакал…
Но так приятно было видеть, как по двору катит знакомый автомобиль! Я выскочил из входной двери и побежал к ним. Мама вышла и я обнял её. С другой стороны вылез папа, я бросился и обнял его. Потом мы обнялись втроём. Я даже почувствовал, что люблю и своего младшего брата, которого до этого почти не замечал!
Плакать не так плохо. Мы все плакали. Мама плакала. Я плакал. Братишка плакал. Даже папа пустил слезу.
Прибежали работники думая, что я опять сбежал. Мы все вошли в здание, и папа переговорил и с начальником приюта, и с социальным работником, и с доктором. Пока его терроризировали, я сидел с мамой и братиком. Мы болтали о том о сём, обнимались. Мама сказала, что не будет спрашивать, почему я убежал. Сказала, что она рада, что я нашёлся. И ещё сказала, что если я в один прекрасный день сам расскажу, это будет прекрасно. Но не обязательно терзать себя тяжёлым прошлым.
Мама вела себя как обычно. Я понял: он пока ничего никому не сказал. Но меня терзало сомнение. Вдруг скажет? И беспокойство опять зазудело во мне…
Появился папа. Он вышел из кабинета с социальным работником и здешним боссом. Все улыбались. Папа сказал, что они могут ехать домой. Он выразил надежду, что я тоже хочу ехать. Они все хотели. Я снова заплакал, потому что братик просто подошёл, обнял меня, потом взял за руку и повёл к машине.
Мама и папа сели спереди. Я с братом сзади. Мы все пристегнулись. Клянусь, не успел мотор заработать, я уже спал.
***
Проснулся я при въезде в свой город.
Я снова видел его. На этот раз он кричал на меня после поцелуя, брызгая слезами. Это было ужасно!
Я был с жёстким стержнем и умирал от желания пописять. Машину вела мама. Она свернула к сервисной зоне у супермаркета. Я бежал во весь дух, но когда ворвался в кабинку, всё было кончено. Я спустил к коленям мокрые джинсы с мокрыми трусиками, но даже играть с собой было незачем. С минуту назад, член торчал колом, а сейчас висел как тряпка.
Как же я встречусь с ним снова? Как смогу быть с ним в одном классе? Интересно, смогу ли я сменить школу?
Мне никто ничего не сказал. Даже брат понимал: со мной твориться что-то странное. На сидении расстелили несколько пластиковых пакетов, и я сел на них. Мы поехали снова, но на этот раз машину вёл папа.
Я попытался уснуть. Мне это удалось, но скоро я проснулся. Меня трясло. Мама сказала папе съехать на обочину. Когда машина остановилась, она повернулась, привстала, положила ладонь на мой лоб и заявила, что у меня температура. Папа снял свою куртку и укрыл меня. Братик хотел снять свою тоже, но мама запретила. Машина тронулась и повернула к другому супермаркету. Я уже ничего не соображал. У меня вспыхнул жар. Очнулся, когда мне в рот пихали знакомую таблетку парацетамола. Было замечательное чувство, что я снова маленький ребёнок, хотя ненавидел, когда мама суетится. После того, как я запил лекарство водой, мы опять поехали. Вся эта возня со мной, эти остановки, с одной стороны пугали меня, с другой, было где-то приятно. Не знаю почему, но я не владел собой больше. Мы. наконец приехали домой, но успел ещё раз обмочиться.
***
Папа обмыл меня очень тёплой водой и насухо вытер. Потом надел на меня сухие трусики, майку, мой длинный спортивный костюм и уложил в кровать. Как приятно оказаться в своей кровати! Я так устал!
Утром пришёл в гости врач. Он сказал, у меня подозрение на воспаление дыхательных путей.
Неудивительное дело, после двух дней мокроты в середине марта!
Мне прописали массу лекарств и велели оставаться в постели и тепле нескольких дней. Даже горшок братика под кровать поставили.
Это последнее воспоминание за тот день.
На следующее утро мама отвезла братика в школу. Папа ушел на работу, потому что он уже пропустил три дня и босс не позволил ему «гулять» ещё.
Когда мама вернулась, она сказала, что они рады, что я опять дома.
Он ещё не сказал, что я сделал?
Оказывается, вечером, когда я вернулся, моя мама позвонила его маме. Они знают, что мы ходим в одну школу и учимся в одном классе. И что мы, если не близкие друзья, то хорошие приятели. А когда он узнал, что я исчез, он не ходил в школу, плакал не переставая, и висел допоздна на телефоне, спрашивая, слышно ли что обо мне.
Я не мог переварить эти новости. Я туго соображал. Потом упал в сон. Мама разбудила меня. Она принесла на обед домашний овощной суп, мой любимый, только я не мог съесть и половины тарелки.
И снова спал.
Позже, лёжа в полусне, я услышал хлопок двери. В мою комнату ворвался, вернувшийся из школы братишка. Он начал радостно прыгать у кровати. Чтобы его успокоить, я схватил его за руки и затащил на себя. Он крепко меня обнял, прижавшись, и зарыдал в полный голос. Я испугался, не случилось ли чего с ним. А он сказал, что никогда не замечал меня и тут испугался, что больше никогда меня не увидит. Ещё он сказал, что очень-очень любит меня, и я, поцеловав его в макушку, ответил, что очень-преочень люблю его.
Я не стыжусь своих слов. Это правда. Просто раньше я не понимал этого.
Пока мы лежали, пришла мама с беспроводной телефонной трубкой. Она сказала, что звонит он, и спросила, в силах ли я говорить с ним?
Мне стало очень страшно. Я сказал – нет. Она ответила ему, и я услышал его голос. Он звучал очень грустно. Моя мама сказала ему перезвонить позже. Она прогнала братика переодеваться в домашнюю одежду, и села рядом со мной.
Она сказала, что не знает, почему я