проиграет его. Никто этого не ожидал. Да и что греха таить, не ожидал победы даже сам Кейд. И вот теперь патриоты Марса наголову разбили гвардию Верховного, заставив ее позорно бежать на истребителях, а ее командующий лежит здесь. Он уже никогда не станет на пути Императора, а значит, есть шанс, что и на Земле теперь многое изменится к лучшему.

Приказ прекратить огонь поступил как нельзя кстати. Раньше бы Кейда все равно никто не послушался, а чуть позже, и сами марсиане прекратили бы эту напрасную трату зарядов. Правда, даже сейчас еще находились такие непримиримые, которые не хотели мириться с отступлением противника. Некоторые продолжали стрелять по одиноким фигуркам внизу, некоторые по взлетающим космическим кораблям. Одна из женщин с яростным воплем бросилась вниз по склону, желая, как видно, сцепиться с кем‑нибудь из Оружейников. Ее вовремя остановил какой‑то мужчина, ухватив за руку и отобрав ружье. Оставшись безоружной, она сразу же сникла и успокоилась.

За всем этим Кейд наблюдал, не скрывая ироничной усмешки. Мещане оставались мещанами, даже если они и осмелились напасть на гвардию и одержать победу в тяжелом сражении. Он наблюдал, как Оружейники садятся в космические корабли и стартуют. Несколько истребителей так и остались стоять на поле. Теперь уже они никогда не поднимутся в небо Марса. А вот остальные, с оставшимися в живых, разнесут невероятную новость по всей Империи. И все будут знать, что патриоты Марса — кучка мещан — сумела разгромить отборные соединения Оружейников Верховного Правителя. Это действительно была великая победа, потому что теперь, после таких событий, члены Ордена будут знать: мещане могут оказывать им сопротивление, если им есть за что бороться.

Патриотизм?

Он устало разглядывал марсиан, расположившихся рядом с ним. Какой‑то круглолицый коротышка распевал песенку про Марс. Другие громко переговаривались и фальшиво смеялись. И Кейд нисколько не осуждал их: сейчас им нужна была определенная разрядка после такого долгого напряжения. Однако большинство сидели хмурые, обмениваясь между собой лишь короткими репликами:

— Да, конечно, — услышал Кейд, — они бежали. Но что, если они вернутся? Их наверняка будет еще больше.

— Нас тоже будет больше, — охотно откликнулся худощавый мужчина, — у меня, например, есть пять братьев, и все они готовы…

— Да! — тут же подхватила пожилая женщина, сидевшая прямо на земле, прислонясь спиной к валуну. — А у меня сыновья, и все такие рослые и крепкие для своего возраста…

— Они убили Мэнли, — угрюмо вставил щупленький парнишка, — даже не знаю, что я скажу его жене.

— Ничего, о нас обязательно позаботятся, — успокоил его мужчина, похлопав по плечу. — И о ней позаботятся тоже.

Кейд нервно расхаживал по краю холма. Еще несколько минут назад вся эта территория принадлежала войскам Верховного Правителя. Здесь стояли Гвардейцы, уверенные в собственной силе и мощи.

Патриотизм! В следующий раз, когда членов Ордена отправят сражаться против взбунтовавшихся марсиан, они будут значительно более осторожны. Легко представить с какой уверенностью они сажали истребители, а затем пятьсот с лишним воинов занимали наиболее удобные позиции по гребням холмов. Они по привычке, согласно воинскому искусству, выбирали точки обстрелов и места для организации командных пунктов. Они считали, что прибыли сюда для проведения показательной усмирительной акции, и так бы, вероятно, и произошло, если бы ни одно маленькое но. Мещане приняли решение сражаться. И когда Оружейники обнаружили, что их ряды прорваны мощной фронтальной атакой и один за другим пали несколько командных пунктов, они наконец сообразили, что бой идет нешуточный. Что эти самые мещане, к которым они относились с таким презрением — впрочем, как и сам Кейд — оказались куда более умелыми и ловкими воинами, чем можно было предположить. И тогда они предприняли перегруппировку, надеясь выиграть время и сражение. А когда мещанами был захвачен штабной пост…

В обычных условиях подобный факт не играет никакой роли. Командование передается совершенно автоматически следующему по рангу. В обычном бою этого бы никто даже не заметил из рядовых Оружейников. Но для этой ошарашенной гвардии, которая не ожидала даже элементарного возмущения собственным произволом, разгром штаба, должно быть, стал последней каплей, в нагромождении невероятных событий. Слишком уж неожиданно все это произошло.

Скорее всего именно неверие в возможность сопротивления сыграло роль в сокрушительном разгроме. Когда марсиане взобрались на эту скалу, Оружейники потеряли инициативу боя и уже заранее проиграли сражение. Так это они — члены Ордена: Оружейники, Наставники, Понтифексы, и даже сам Верховный Правитель.

И им никогда не выиграть сражения, пока марсиане настроены решительно сражаться за свой идеалы. Кейд вспомнил только что слышанный разговор: “…у меня, например, есть пять братьев, и все они готовы… а у меня сыновья, и все такие рослые и крепкие для своего возраста…” Им действительно никогда не выиграть этого сражения, потому что, если Земля пришлет сюда целое войско, то на защиту поднимется весь Марс.

Но теперь Верховный Правитель мертв. И значит Император не станет противостоять изменениям, которые грядут в ближайшем будущем. Если он сам был заинтересован в этом заговоре, то вряд ли станет принимать участие в войне против Марса. Он сам сделал возможной эту битву, он и его…

Сердце колотнулось в груди и замерло. За все время сражения Кейд не позволял себе думать о Джослин. Во–первых, это могло помешать ему выполнить до конца поставленную перед ним задачу. А во–вторых, он просто боялся расспрашивать кого‑либо. Он боялся, что услышит в ответ страшную весть. И потому он гнал от себя мысли о ней, которые теперь нахлынули с новой силой. Он уже собрался идти на ее поиски, как Джослин неожиданно сама вынырнула из‑за камня и подошла к нему.

Кейд так и замер на месте, не веря собственным глазам, Да, она была жива, и ее даже не ранило. От радости и ликования он ничего не видел перед собой, только ее измученное, усталое лицо. Такое любимое… дорогое…

Она подняла на него взгляд полный благодарности и восхищения.

— Спасибо тебе, Оружейник Кейд! Спасибо от моего имени и имени моего дяди.

Она говорила совершенно официально, холодным, сухим тоном, но за ним ощущалось столько чувств, что Кейд все понял. Он хотел бы ей как‑то ответить, но слов не находил. Да и не существовало таких слов, которыми бы он мог выразить свою радость. Большее всего на свете он боялся потерять ее, и вот теперь опасность