скрыться, только бы не видеть этих чистых ангельских глаз.

– Алёш, ты не знаешь, где тут у вас четыреста двадцать... — я еле вспомнил, — ...шестой кабинет?

– Знаю, — обрадовался мальчишка, — я тут всё знаю. Это кабинет Михаила Васильевича. Вам надо пройти два поворота направо, потом налево, по лестнице, и там такой узкий проход будет ещё... — Алёша замялся, — ...а давайте я вас провожу?

– Да ты что, — искусственно нахмурился я, — если нас с тобой кто-нибудь увидит, мне попадёт.

– Да как же вам попадёт, если вы волшебник?

Я чуть не поперхнулся — затеял игру, теперь будь добр следовать правилам.

– И то верно, ну что ж, поехали, — я повернул его кресло. — Показывай дорогу.

И тут абсолютно неожиданно мальчик облокотился о сидение и встал на ноги. У меня прям от сердца отлегло — значит, это он просто катался... Задать бы взбучку, да рад я больно был!...

Алёша открыл одну из стеклянных дверей, ничем не приметную — такую же, как десятки других, — и мы вышли на лестничную площадку. Оказывается, четвёртый этаж тут делился на две части.

– А как вас зовут? — спросил мальчик, когда мы наконец вышли на свет.

– О-о, — многозначительно протянул я, — моё настоящее имя — тайна за семью печатями, но ты можешь меня называть по второму имени — Паша... дядя Паша. — После того как я узнал, что Алёша не инвалид, я с чистой душой обсыпал его мозги сахарной пудрой...

Дальше мы какое-то время шли молча. Я бы в жизни один не нашёл этот чёртов кабинет, Алёша вёл меня через какие-то неприметные проходы и сквозные кабинеты, срезая путь.... Хотя на самом деле он, по-моему, не срезал, а наоборот, увеличивал его. Мальчика просто распирала гордость, он постоянно поднимал свой смешной конопатый носик вверх и украдкой смотрел на меня, ожидая чего-то необычного. Один раз он даже так загляделся, что споткнулся о собственные ноги и растянулся на холодном линолеуме.

– Ты чего, Алёшка! — чуть не засмеялся я, протягивая мальчику руку. Я взял его за локоть — о боже! У Ксюшки, моей семилетней дочки, и то руки толще...

Он что-то ответил, но я не разобрал, от резкого наклона у меня закружилась голова, и в глазах замелькали чёрные точки. Я зажмурился.

– Дядя Паша! — со смешной заботливостью воскликнул мальчик. — Что с вами?

– А... это... — Я быстро очухался и тут же изобразил на лице загадочную таинственность. — Представляешь, Алёша, как только я до тебя дотронулся, у меня перед глазами замелькали бесконечные звёзды. Ты не простой ребёнок, — прошептал я ему на ушко, — ты особенный, Алёшка!

Малыш просто расцвёл.

– Правда? — почти шёпотом спросил он.

– Конечно, правда! — громко ответил я. — Я же волшебник, я чувствую такие вещи... — На самом деле, когда я до него дотронулся, у меня в сломанной руке опять стрельнуло, так что можно считать, я врал только на половину.

Алёшка поднялся на ноги, его немного пошатывало.

– Так чего ты шлёпнулся-то так? — вновь спросил я.

– Ноги устали, — спокойно ответил мальчик. — Мне сказали — это от почек, ну, когда усталость в ногах... но это лечится. — Я промолчал. — Дядя Паша, а у вас почему гипс на руке? — отважился спросить Алёша.

– Так это я со злым колдуном сражался, — не стал я разочаровывать малыша.

– А мне сказали, злые колдуны бывают только в сказках.

Я смерил мальчика суровым взглядом. Он тут же испуганно опустил глаза.

– Ты всё неправильно понял, говорят по-другому: «Все сказки, написанные про злых колдунов, написали сами злые колдуны, чтобы в них никто не верил».

Алёшка пришёл в тихий восторг, и дальше мы шли молча, собственно, мы уже пришли...

– Явился — не запылился! — засмеялся Мишка, пожимая мой гипс. Я виновато заулыбался.

– Здравствуйте, Михаил Васильевич.

На лице моего старого приятеля появилась суровая гримаса:

– Алёша, а ты что здесь делаешь?! Опять сбежал?

Тот попятился назад.

– Нет, он был моим проводником по вашим ужасным лабиринтам, — заступился я за мальчишку.

– А ну-ка марш в кровать, и чтобы тут же заснул! — прикрикнул на него Михаил Васильевич, впрочем, без особой злости.

Алёшка посмотрел на меня вопросительным взглядом, я многозначительно кивнул, и он, сияя от счастья, застучал ножками по пустынному коридору.

– Славный мальчишка! — улыбнулся я Михаилу.

– Да, — устало вздохнул он. Уж кто-кто, а Мишка за свою карьеру врача такого насмотрелся, что и подумать страшно.

– Надо же, почки у него заболели, — отрешённо проговорил я, — с чего вдруг?

Мишка не ответил, воткнул в розетку старый кипятильник и полез в шкафчик за заваркой.

– Посмотрел я твои снимки, — сказал он, не оборачиваясь. — Всё у тебя там нормально, сможешь ты на своей гитаре играть, как раньше играл, даже ещё лучше... подай сахарницу... справа.

– А лучше-то почему? — с улыбкой спросил я.

– Ну как? Сейчас отдохнёшь, сил наберёшься...

– А, это да — устроил себе внеочередной отпуск, жаль только, за свой счёт.

– Куда подашься-то?

Я пододвинул к себе стул и аккуратно сел на него — в больнице даже мебель всегда какая-то чахлая.

– Ну, на этой неделе кое-какие дела улажу, и на дачу к своим махну.

– А они на даче? — спросил Михаил, усаживаясь за стол напротив меня.

– Да, у Ксюшки каникулы, а Танька в декрет ушла.

– Вот даже как? — приподнял брови Мишка. — Чего же ты молчал?

– Ну вот молчал, теперь говорю. — Я отхлебнул глоток чая и обжёг себе губы. — Неужели так сложно нормальные чашки купить?! — обозлился я. — Кружки — это допотопность.

Мой друг рассмеялся:

– Кто будет, пока не узнавали?

– Неа, Танька всем этим УЗИ не доверяет — боится.

– Я, конечно, не спрашиваю, кого ты хочешь...

– Разумеется. Я же футболист.

– Горе ты футболист, — он постучал пальцем по моему гипсу. Я изобразил надутое неудовольствие...

Мы болтали ещё минут двадцать, в основном о всякой ерунде, однако у меня никак не вылетал из головы этот Алёшка, жалко мне его было — ни семьи, ни крыши над головой. Наплёл я ему про каких-то волшебников, он будет с надеждой ждать непонятно чего, а я сам сейчас пойду домой, куплю блок Пилснера и растянусь перед телеком с нахальной мордой...

– Слушай, Миш... — неуверенно произнёс я.

– Денег, что ль, взаймы хочешь? — перебил он меня. — Извини, друг...

– Да не, я наоборот... в смысле... я вот что... это... ну, мальчик, Алёша...

– Ну-ну? — глянул поверх очков Михаил.

– Я подумал, там, если деньги на лекарства какие нужны... я бы мог подсобить, в разумных пределах... вот. — Я почувствовал, как у меня покраснели щёки — странно даже.

– Лекарства? — задумчиво произнёс Мишка. — Лучше игрушки ему подарить... хотя нет, игрушки растащат, лучше сладостей каких-нибудь, хоть что-то