очнувшейся Карины. — Сейчас еще только пять часов! Чего стоит Ваше слово, если Вы даже такого элементарного обещания выполнить не можете?!

— Немедленно успокойся! — рявкнул в ответ раздраженный мужской голос. — Если ты сейчас же не угомонишься, я выпровожу тебя отсюда!

— А если бы она могла очнуться к вечеру?!

— Она — труп! Ты что, не видишь этого? — и главврач, что есть силы, ударил Карину по руке.

Ответ не заставил себя ждать. Потрескавшиеся губы, пребывавшие в сомкнутом состоянии вот уже несколько лет, разжались, и с них мигом раздался хриплый стон.

Мужчина в ужасе отшатнулся и вмиг стал такого же цвета, как его халат. Разумеется, не каждый день слышишь, как стонут мертвецы.

Глафира - это была именно она — сперва и сама побелела как полотно. Затем радостная улыбка расчертила ее лицо, а из карих глаз непроизвольными маленькими ручейками хлынули слезы. Охваченная непомерным счастьем, медсестра бросилась на колени рядом с очнувшейся девушкой. Схватив Карину за руку, она вновь прислонила ее к своим губам и горячо прошептала:

— Господи, ты очнулась…

Аппаратуру уже отключили, и с минуты на минуту должна была приехать «мертвая делегация», как называла Глафира врачей, работающих в морге.

Поэтому, еще не веря в то, что девушка и правда пришла в себя, медсестра дрожащими от волнения и радостного возбуждения руками прощупала пульс Карины. В тот миг, когда под ее пальцами слабо дрогнула кожа — это шустро промчалась кровь, — счастье заполнило девушку до краев.

— Ты жива…

***

— Она заснула, — тихо произнесла Глафира, заботливо укрывая девушку теплым пледом.

— Это чудо, что она пришла в себя, — также тихо ответил главврач, но внезапно голос его стал совершенно нейтральным, именно таким, каким обычно сообщают людям, что такого-то человека не удалось спасти. — Но это ненадолго.

— Как Вы можете так говорить! Она же очнулась! Она вышла из комы!

— Выйти-то вышла… но надолго ли?

— Что это значит? — безжизненным голосом спросила Глафира.

— Слушай, меня всегда настораживало то, что ты так печешься о какой-то незнакомой тебе девушке. Видно, не очень-то она хороша была в этой жизни, раз ее перестали посещать после нескольких месяцев. Один раз только мать заглянула, друзья, видимо, из университета. Дольше всех ходил парнишка. Почти год, а потом и он перестал. Затем объявился некий аноним, который платил за то, чтобы девушку не отключали от аппаратуры. Два года он присылал деньги, а потом и он канул в Лету. Но ты… ты-то какое отношение имеешь к этой девчонке?

— А Вам то что… — тихо ответила Глафира.

— У нее никого нет, я проверил… — отозвался мужчина. — Словно и не существовало ее ни в чьей жизни. У парня сейчас другая девушка. Друзья пару лет назад окончили университет. Мать уехала, а квартиру продала. Глафира, ей даже идти некуда…

— Вот именно! — с горечью в голосе откликнулась девушка. — Разве можно так просто бросать человека?!!

— А еще я тщательно изучил все анализы, историю болезни. Было бы лучше для нее, если бы она… — тут главврач замолчал на пару секунд, словно подбирая слова, — если бы она не проснулась.

— Как Вы можете так говорить!.. — гневно прошептала девушка.

В ее глазах опять появились слезы.

— В лучшем случае ей остался месяц, — отрезал врач. — Сегодня, так и быть, она еще пробудет тут. Но здесь не приют, здесь больница. Завтра к обеду она будет уже вне этого здания. Если она найдет деньги на лечение, то я только порадуюсь за нее, а если не найдет… то пусть этот месяц будет лучшим в ее жизни.

Произнося последние слова, мужчина горько улыбнулся. Глафира уже хотела было упрекнуть мужчину в том, что он так бессердечно говорит и поступает, но потом вдруг осеклась, осознав, что она неправа. Ведь он столько всего уже видел в этой больнице. На его руках умирали люди, и это было не один и не два раза. Мужчина часто говорил: «Помни, Глафира, не всех можно спасти». Но девушка была упряма в своих убеждениях и старалась помочь каждому, кто нуждался в ее помощи: компот принести из столовой или поменять постель. Все что угодно, только бы помочь, бескорыстно.

— Я заберу ее к себе! — прошептала она, когда главврач уже собирался выйти.

Мужчина на миг остановился, а затем произнес, не поворачивая головы:

— Сколько тебя знаю, а ты все не меняешься. Поверь, не всех можно спасти.

— Неправда, — сквозь стиснутые зубы выдавила девушка.

— Если заберешь ее к себе домой, то, так и быть, помогу тебе. Все-таки не тебе же одной помогать всем, — судя по голосу, мужчина улыбался, когда произносил это.

Без аппаратуры в палате стало как-то подозрительно тихо и непривычно. Девушка, присев на край кровати, с бесконечной нежностью во взгляде посмотрела на Карину. Как только она вышла из комы, цвет ее кожи постепенно приобрел более темный оттенок, и теперь уже девушка не казалась бледной, хотя и до здорового румянца на впалых щеках тоже было далеко.

— Значит, месяц… — хрипло произнесла Карина.

Глафира вздрогнула. Все-таки это был первый раз, когда она услышала, как говорит та девушка, которую ей хотелось забрать к себе домой. Внезапная растерянность сковала Глафиру, не позволяя ей вымолвить хотя бы одно словечко. Девушка то открывала рот, то закрывала его, словно рыба. Для медсестры это был такой важный момент в ее жизни, что она внезапно испугалась и стала думать о самых разных мелочах, которые, как ей показалось, играли очень важную роль в сложившейся ситуации: растрепана ли она, чистые ли у нее ногти или нет и так далее по весьма занятному списку.

Поняв, что ответа ей придется ждать еще лет, эдак, сто, Карина открыла глаза и тотчас же сощурилась. Свет сильно ударил по глазам, которые были скованы несколько лет подряд, и их жгло невыносимой болью. Однако боль не могла длиться вечно, поэтому спустя пару минут, проморгавшись и привыкнув к свету, девушка предприняла новую попытку и уже открыла глаза нормально. Ее насыщенные сине-серые глаза были подобны вечернему туману. Когда Глафира робко взглянула в эти глаза, она поняла, что не зря прозвала девушку Туманом.

— Молчать-с будем? — хрипотца в голосе постепенно исчезала, стоило Карине сделать несколько глотков прохладной воды, которая стояла возле кровати на тумбочке.

— Я Глафира, — тихо отозвалась девушка.

— Глафира, значит… — протянула Карина, не отрывая пронзительного