Наконец он понял, что мы не злоумышленники и не умалишенные, и к нему вернулась способность слушать. Я познакомил его с тем, что вы знаете. В ответ он рассказал собственную историю.
Дело, по его словам, происходило так. Когда зонды покинули стартовые тоннели, наш корабль неожиданно для пилотов пошел мимо них, как перрон космического вокзала. Поравнявшись с кормовым срезом, они увидели, что двигатели корабля включены. Звездолет удирал на полной тяге прочь от скрытого где-то вдали чужого.
Пилоты попытались выйти на внеочередную связь, но никто не откликнулся. Звездолет продолжал удаляться, и они приняли, вероятно, оптимальное решение: один продолжал действовать по программе, а второй вернулся, чтобы выяснить, что происходит.
Но выяснять нам пришлось вместе. Времени это почти не заняло. Оказалось, что, подчиняясь команде, наш звездолет покоится относительно звезд, но его маршевый двигатель работает. Он работал, чтобы скомпенсировать действие неизвестной силы, увлекающей нас к чужому кораблю.
Когда мы это поняли, нам стало страшно. Чужой корабль не подавал ни признаков жизни, ни сигналов — так мы думали раньше. Это не соответствовало действительности. Он создавал мощное притягивающее поле, чтобы подтащить нас к себе. Напряженность поля была колоссальной. Нас разделял миллион километров, но двигатель работал так, будто надо было зависнуть над планетой размером с Марс.
Остальное понятно. Когда зонды стартовали, поле чужого подхватило их и понесло прочь от нашего корабля. Движение — вещь относительная, и пилотам казалось, будто это мы уходим без предупреждения. Один из них все еще оставался на траектории.
Наконец, нашелся радист, и мы установили связь с пилотом, продолжавшим работу по программе. Я объяснил ему ситуацию. Следует отметить, что сила, увлекающая его к чужому кораблю, возрастала по мере приближения. Но с момента старта прошло всего десять минут, расстояние между нами не достигло еще и тысячи километров и, хотя скорость зонда увеличилась до трех километров в секунду, его ускорение почти не изменилось. Паниковать было рано. Я спокойно обрисовал ему ситуацию и рекомендовал лечь на обратный курс. Он не менее спокойно отказался.
— Он нарушил дисциплину?
— Нет. Зонд — автономная единица. Конечно, на борту звездолета все подчиняются командиру. Но выйдя в космос, пилот становится самостоятельным. По ряду причин так удобнее.
— Но какие у него мотивы?
— Он полагал, что это — первый шаг к контакту, и считал, что я преувеличиваю опасность. По его мнению, чужие включили поле, чтобы помочь ему подойти к ним. Потом они выключат поле. Спорить было бесполезно.
Время тянулось медленно. Прошел час, другой. Зонд ускорялся. Мы уже знали, что поле чужого одинаково действует на все предметы и сообщает им равные ускорения. Из всех полей только гравитационное обладает этим свойством. Вероятно, у чужих звездолетчиков был искусственный источник направленной гравитации — нечто вроде гравитационного лазера.
Приближалась критическая минута. Я упоминал, что ускорение, с которым двигался зонд, постепенно нарастало. Через три с половиной часа оно увеличилось вчетверо и достигло 2g. Скорость зонда возросла до ста километров в секунду. Его двигатель мог обеспечить полет на 2.5g, но не больше. Конечно, пилот знал это, тем не менее он опять отказался вернуться. Он уже прошел полпути до чужого корабля. Вторая половина короче, — заявил он. И вновь возразить было нечего.
Темп событий нарастал. Зонд летел по эллиптической траектории, и поэтому чужой звездолет находился пока вне поля зрения следящего телескопа. Спустя четыре часа после старта зонд прошел уже девять десятых всего расстояния; его скорость возросла до трехсот километров в секунду, а ускорение — до пятидесяти единиц. Обратный путь был закрыт. Чужие все еще не снимали разгоняющее поле, и было непонятно, каким образом они собираются остановить зонд. Его скорость и ускорение росли. Связь была устойчивой. Пилот оставался спокоен, хотя многим уже казалось, что он обречен. Но чужим от этой встречи тоже не поздоровилось бы. Продолжать разгон с их стороны было равносильно самоубийству. Поэтому оставалась надежда.
Вскоре нарушилась связь. Доплеровский сдвиг увел частоту передатчика за пределы приемного фильтра. Разумеется, заранее никто не предполагал, что взаимная скорость зонда и звездолета может приблизиться к световой.
Все кончилось стремительно. Изображение ракеты смазалось, исчезло, телескоп не мог уследить за ее движением. Мы даже не заметили, как силуэт чужого звездолета вошел в поле зрения. А еще через миг на экране не осталось ничего, кроме багрового света туманности…
— Они взорвались оба?
— Нет. Телескоп сопровождения проскочил точку встречи. Но на других экранах чужой корабль стоял так же неподвижно, как и раньше, таинственный и зловещий. Зонд будто испарился. А для чужого это столкновение было как укус комара.
Через некоторое время кто-то из наблюдателей заметил, что в точке, где траектория зонда пересеклась с поверхностью сферы, образовался микроскопический бугорок. Что-то вроде прыщика высотой в два метра. Это было все, что осталось от зонда. Величина бугорка уменьшалась. Он незаметно для глаза укорачивался, но этот процесс протекал так медленно, что его завершения мы дожидаться не стали…
Он замолчал, повернув лицо к шоссе, ведущему в город. Вдали появилась точка. Она увеличивалась, превращаясь в автомобиль.
— Наконец-то. — Он перекинул ноги через барьер бассейна и обулся. — Это товарищ, которого я жду. Мы только вчера вернулись, а сейчас летим в другое место.
— Не уходите. Расскажите, что было дальше.
— Только не перебивайте, — предупредил он. — Я буду краток. Зонд исчез, в остальном изменений не произошло. Туманность багрово светилась. Чужой корабль по-прежнему висел неподвижно, пытаясь притянуть нас своей таинственной силой. Оставаться на месте было бессмысленно. Я выждал положенное время — сутки, пока кончится кислород в кабине зонда. Так полагается делать, даже если вы уверены, что человек погиб. Через сутки мы стартовали.
Происшествие было невероятным. На Земле создали специальную комиссию. Сначала нам не хотели верить. Мы предъявили пленки. Когда их просматривали в замедленном темпе, выяснилось, что этап сближения протекал не совсем так, как нам представлялось. Вначале зонд