один год, — подал голос доктор Перино. — Но я уверен, что это к лучшему.

— Не все перемены вам понравятся. — Анджело переводил взгляд с отца на мать. — Мы не собираемся жить в Детройте. Синди и я долго об этом говорили и решили перебраться в другое место.

— Но мы ведь сможем часто навещать вас? — спросила Дженни Перино.

— И мы будем часто бывать у вас, — вставила Синди. — Достаточно часто, чтобы надоесть.

— А детей вы собираетесь заводить? — Улыбка Дженни стала шире.

— Шестерых или семерых, — ответила Синди.

— Вам не нравится Детройт? — спросил доктор Перино.

— Он грязный и опасный.

— Это ненадолго, — заверил ее доктор. — Как только черные поймут, что они взяли верх и это их город, они захотят привести его в порядок. Пока город им не принадлежал, плевать они хотели на то, что в нем творится. Теперь же...

— Есть и две другие причины, — прервала его Синди. — Во-первых... Вы меня извините, ведь это ваш родной город. Но, откровенно говоря, все провинциальные города одинаковы. Побывав в одном, можно считать, что увидел их все. Я хочу жить в Нью-Йорке.

— А вторая причина? — спросила Дженни. — Ты сказала, что их две.

Синди сухо улыбнулась.

— Если мы останемся здесь, нам придется общаться с этими ужасными парвеню, вроде Хардеманов и Фордов. Я этого не вынесу. Не дай Бог оказаться в одном загородном клубе с этим неуклюжим, вечно пьяным Генри Фордом Вторым. Если он прикоснется ко мне, меня просто вырвет.

Анджело усмехнулся.

— Придется нам отсюда уезжать. Или я смогу ее отговорить?

— Ты не захочешь, — покачала головой его мать. — Да это и не нужно. Ты помнишь своего дедушку, Анджело?

— Да, конечно.

— Жаль, что ты не смог поехать на Сицилию и повидаться с ним. Теперь тебе с ним не свидеться, только на небесах. Но, может, стоит все же съездить на Сицилию и...

— Нет, мама, — вмешался доктор Перино. — Возможно, когда-нибудь Синди познакомится с дядей Джеком. Но ехать на Сицилию? Нет. Наша семья не поддерживает отношения с тамошними родственниками.

— Моего дедушку депортировали на Сицилию, — пояснил Анджело. — Он возглавлял одну из семей мафии.

— А мой прапрадед верховодил шайкой грабителей, — улыбнулась Синди. — Откуда еще в нашей семье такие деньги? Честным трудом их заработать трудно.

— У тебя философия циника, — пожал плечами Анджело.

— Не будем о философии. — Дженни Перино глубоко вздохнула. — Тебе пора подумать о главном, Анджело. Ты получил хорошее образование, но стал автогонщиком и едва не погиб. Ты пытался строить автомобили — для других людей. Ты приложил все силы, чтобы помочь старику сохранить контроль над компанией, не твоей, а его компанией, и в результате тебя едва не убили. Сколько же можно? Держись от всего этого подальше! Женись на этой чудесной девушке. Создавай семью, Анджело... вместе с Синди. Это самое важное.

2

— Святой Боже! — воскликнула Бетси ван Людвиг, когда Анджело Перино появился в ее амстердамской квартире. — Ну и разукрасили тебя, Анджело.

— Эмоции перехлестнули через край, мисс Элизабет. — Он откинулся на спинку кожаного дивана и обнял Синди, сидевшую рядом.

— Если ты еще раз назовешь меня Элизабет, я в тебя чем-нибудь запущу. Ты построил для меня автомобиль «бетси». Почему бы не называть меня Бетси?

— Не знаю. Может, и не получается именно из-за того, что «бетси» — автомобиль.

— Это мое имя, Анджело. Пожалуйста... — Она пожала плечами. — Ладно... Опять Швейцария?

— Доктор Ганс говорит, что пластическую операцию можно делать лишь после того, как все заживет, — вставила Синди. — Мы провели месяц в Лондоне. Задержимся в Амстердаме на две недели. Потом поедем на Ривьеру. А уж оттуда... на операцию.

— Я надеюсь, она пройдет удачно, — улыбнулся Макс ван Людвиг.

Бетси не хотела выходить за Макса, а Макс не хотел жениться на ней. Но Хардеманы, особенно Номер Один, настояли на том, что у ребенка должен быть отец. Все, кроме Бетси, — но с ее мнением никогда не считались, — решили, что жена Макса должна побыстрее с ним развестись. Затем Макс женится на Бетси, и таким образом ребенок родится в законном браке. А уже после этого Бетси разведется с Максом, и он сможет вернуться к первой жене. Деньги способствовали согласию всех сторон.

Зная всю предысторию, Анджело удивился, обнаружив, что Макс ван Людвиг — добропорядочный джентльмен. В конце концов Бетси родила ребенка от него, и Макс не хотел ущемлять чьих-либо интересов. Его жена оставалась в семейном особняке, а Макс и Бетси поселились в просторной квартире на четвертом этаже дома, построенного в семнадцатом веке на берегу одного из каналов.

Глядя на Макса, сидящего рядом с двадцатилетней красавицей, Синди поневоле задалась вопросом, а будут ли реализованы завершающие этапы соглашения.

Она знала, что Бетси привыкла к роскошной жизни, и видела, что амстердамская квартира отвечает самым высоким стандартам. Стены украшали полотна голландских художников, не Рембрандта или Вермеера, но городские сцены и сельские пейзажи, написанные триста лет тому назад. Школа Рембрандта и школа Вермеера не шедевры, но и не дешевки. Комнаты утопали в свежих цветах, расставленных по вазам и вазочкам.

Естественно, они посетили детскую, чтобы взглянуть на двухмесячного Лорена ван Людвига, которого Бетси уже называла Лорен Четвертый. Заботилась о нем нянька-англичанка. Повосхищавшись младенцем, они вернулись в гостиную, чтобы выпить и попробовать голландские сыры.

— Надеюсь, вам понравится ресторан, где мы заказали столик, — заметил Макс. — Голландская кухня очень хорошая, но вы обязательно должны побывать в рейсттафеле.

3

Рейсттафелем назывался балийский ресторан, в меню которого числилась добрая сотня блюд. На стол ставилась огромная миска риса. После того как рис перекочевывал на тарелки, к столу на сервировочных тележках подвозили бесчисленные мисочки с мясом в пряных соусах, овощами и фруктами.

Анджело никогда не бывал в таком ресторане, но ему там сразу понравилось. По рекомендации Макса они заказал и по бокалу голландского джина, бутылку бургундского и бутылку шабли.

— А что ты собираешься делать теперь, разбежавшись с Хардеманами? — спросила Бетси Анджело.

— Вариантов несколько, ответил тот. — Во-первых, мои акции «Вифлеем моторс» стоят шесть миллионов долларов. Я могу их продать.

— Пожалуйста, не продавай. — Бетси пристально смотрела на него. — А если все же решишься, продай их мне. Деньги я как-нибудь найду. Ты ведь заплатил за них один миллион.

— Тебе и это известно, — усмехнулся Анджело.

— Моего отца едва не хватил удар, когда он узнал об этом. Из семьи акции никогда не уходили.

— Твоему прадеду