наткнувшись на его раздраженный, угрюмый взгляд. Оба молчали. Говорить было не о чем.
Все и без того ясно. Они стали почти врагами.
Кит уселся у огня и коротко сообщил:
— Я вступил в армию Джэксона. Он простил всех пиратов, и когда Новый Орлеан будет в безопасности, я уйду с войсками.
Девушка, смахнув слезы, кивнула. Он имеет право сердиться на нее, и тут ничего не поделаешь.
— Я рада, что тебя помиловали. Это шанс начать новую жизнь, Кит. Для нас обоих.
Кит порывисто вскочил, приглаживая растрепавшиеся кудри.
— Но я не знаю, что делать с тобой! Тебе нельзя здесь оставаться, Ами. Особенно после…
Он смущенно осекся, и сестра с улыбкой согласилась:
— После того, как меня окончательно скомпрометировали. Весь город только об этом и судачит. Я в любой момент могу пойти к кому-то на содержание: в предложениях нет недостатка. Странно, что люди, взиравшие на меня когда-то с почтением, обращаются теперь, как с любой уличной девицей.
— Для тебя это вряд ли стало потрясением, — безжалостно заметил Кит, — если учесть, как ты позволяла Брекстону выставлять себя напоказ, словно его личную собственность. Господи, Ами, как ты могла?
— Вряд ли у меня был выбор после Бель-Терр, — отпарировала она, уязвленная его презрением. — И чем это отличается от участи сестры пирата? Разумеется, есть некоторая разница в том, что об этом никто не знает.
Поэтому можно пылать тут праведным гневом.
Кит вскинулся было, но тут же тяжело вздохнул:
— Мне нечего возразить. Прости меня, Ами. Господи, как подумаю, что вы с ним… а ведь ты и словом не обмолвилась… ни о том, что он сделал, ни о том, кем был!
— Так и знала, что ты не поймешь.
— И то верно. Не понимаю. Пытался, но не могу выбросить из головы эту картину… ты в его объятиях…
Он поспешно отвел глаза, и Амелия, подойдя к брату, нежно положила руку ему на плечо.
— Мне очень жаль, Кит. Мне действительно не следовало скрытничать, но похоже, я так и не нашла подходящего времени.
Кит, с чем-то вроде судорожного всхлипа, повернулся и обнял сестру, некрепко, легко, совсем не так, как восторженно обнимал только что.
— Я отложил кое-какие деньги. Оставляю их тебе. Хватит, чтобы продержаться до моего возвращения. Мы уедем в Виргинию, и я устроюсь на торговое судно. Сначала придется подтянуть пояса, но когда-нибудь я заработаю столько, чтобы хватило на безбедную жизнь. И может быть, когда-нибудь ты в самом деле станешь сестрой морского капитана, — с легкой улыбкой добавил он.
После его ухода Тилли загасила огонь в каминах, и Амелия вошла в спальню, которую делила с Девереллом.
Все как прежде: широкая кровать, где они лежали вместе, пушистое одеяло, простая мебель… Но почему же тут царят холод и пустота?
Совсем как у нее в душе. И ничто, ничто не в силах согреть ее, ничто не может заполнить. Интересно, что лучше: никогда не испытать любви к нему или сознавать, что он никогда ее не любил? С чем легче справиться: с чувством или его отсутствием?
Дождь неустанно барабанил по окнам, впереди была еще одна бессонная ночь, но Ами все же разделась и легла, слушая легкий звон капель. Промозгло и сыро.
Когда же придет весна? А пока на улице завывает ветер да голые ветви трутся о стекло…
Едва слышный шум проник в ее сознание. Девушка повернулась, вглядываясь в густые тени. При виде силуэта, обрисовавшегося на фоне смутно освещенного коридора, сердце ушло в пятки.
— Тилли, это ты?
— Нет, — тихо отозвался знакомый голос, и она, ахнув, села и протянула руки навстречу тому, кого знала и ждала.
— Деверелл…
— Знаешь, — заметил он так небрежно, словно отсутствовал всего несколько часов, — к чему такие формальности? Можно подумать, мы едва знакомы. Меня зовут Холт. Как по-твоему, сможешь осилить столь сложное имя?
Ами, смеясь, обняла его, приникла к мокрому плащу, поежилась от холода и то ли вздохнула, то ли всхлипнула:
— Думаю, что смогу, Холт. А как бы ты хотел называть меня?
Холт завладел ее губами. Жаркий, ненасытный поцелуй отнял у нее разум, закружил голову, и когда Холт наконец оторвался от нее, Ами увидела, как блеснули его глаза.
— Моя любовь, мое сердце, моя жена… выбирай сама, но учти, что это — навсегда.
Едва смея надеяться, она недоверчиво уставилась на него.
— Ты вправду…
— Едем со мной, Ами, любимая. Я подал в отставку и возвращаюсь домой. Хочу, чтобы ты была рядом. Как по-твоему, сумеешь снова вынести жизнь в Англии?
— Да! О Господи, да, лишь бы быть там, где ты!
Он медленно опустил ее на матрас, не выпуская из объятий, теплых, нежных, надежных, и Ами поняла, что больше никогда не будет одинока…