не грозила вымотать лошадей в первые полчаса езды.

— Она ведет нас к капищу! — крикнул Радмир, распаляясь азартом погони.

— Что за капище? — спросил Гнет.

— Древнее, брошенное. Его когда-то какой-то волхв запоганил, а потом Великий Огонь был, люди отсюда ушли. Похоже беловолосый там своего демона призывать будет.

— А Белава жертва, — сказал Баэлиан, и Радмиру показалось, что на него вылили ледяную воду.

— Он убьет ее, — то ли спросил, то ли утвердил он.

— Да, друг мой, — мрачно кивнул Вералон.

— Мы успеем, витязь, — рыкнул медведь и прибавил ход.

Белава очнулась в этот раз от холода. Голова не болела, но веревки по прежнему стягивали ее. Но почему же так холодно? Она попробовала пошевелиться и поняла, что лежит на камне… голая… совершенно, если не считать все тех же веревок. Рядом стоял Волх и с интересом рассматривал ее.

— Хороша, — снова сказал он. — Я не удержался, пока тебя раздевал, прости.

— Что?! — она задергалась, но веревки крепко держали.

— Шучу, шучу, — засмеялся колдун. — Только погладил, но везде-е-е.

— Убью, — пообещала Белава. — Вот только освобожусь и убью.

— Буду ждать, — рассмеялся он.

Колдун отошел от нее и крикнул что-то на языке черников. Девушка завертела головой. Оказалось, что она лежит почти в центре большого круга. По краям круга стояли на коленях черники с бубнами в руках, их было двенадцать. Перед каждым стояла чаша и лежал кривой нож. За их спинами раздавалось глухое рычание, и чародейка поняла, что Звери держат черников в страхе, потому они так послушны воле Волха. В середине круга, рядом с жертвенным камнем, где лежала сама девушка, был выложен черными камнями еще один круг, вокруг Волх начертал странные символы, которых девушка не знала. Она выгнулась и увидела почти такую же чашу, как и у черников, только золотую, и такой же нож, в виде полумесяца. Белава вздрогнула, но уже скорей от ужаса, чем от холода. Однако, и холод все больше захватывал ее существо, заставляя зубы стучать. Она закрыла глаза и призвала силу огня, стало теплей, но веревки даже тлеть не начали. Она выругалась про себя.

Между тем, черники взметнули бубны и начали отбивать ритм, Волх вернулся к ней и встал в изголовье.

— Прощай, красавица, — сказал он. — Жаль, что приходится губить такую как ты, Желану мне жалко не было, честно. Но так уж вышло.

И он бросил горящий факел в маленький круг по центру, огонь быстро заполнил круг целиком. Колдун помолчал, вслушиваясь в ритм, а потом начал читать нараспев заклинание на гортанном языке демонов. Когда он останавливался, шаманы черников повторяли за ним последнее слово слаженным хором. Над малым кругом воздух вздулся плавящимся пузырем, и Белава заскулила от ужаса. Удары в бубен стали чаще, слова звенели, отражаясь от них. Первая вибрация отразилась от стенок первого круга и сошлась в одну точку в центре маленького, потом прокатилась еще одна волна, и еще, все учащаясь, становясь агрессивней.

Белава смотрели на шаманов и видела, что они впали в транс, глаза их закатились, тела задергались в диком ритме. Волх пропел последнюю фразу, и она громом разнеслась над старым капищем. Шаманы схватили ножи, нагнулись над мисками и махнули ножами себе горлу. Девушка закричала…

Змейка продолжала лететь вперед, все громче заходясь от шипения.

— Она в опасности, она в опасности, — твердил Радмир, бросая взгляды на вспыхнувший перстень. — И меч это знает.

Дымка, поддавшись настроению своего наездника, летел так быстро, как никогда. Уже и альвы, и оборотни остались позади.

— Выдюжи, друже, — молил воин, — выдюжи, родненький.

Конь молча несся вперед, а мужчина тихо постанывал от страха за свою вздорную глупую деревенщину.

— Дурак, дурак, какой дурак, — ругал он себя. — Ну почему это сказал, почему обидел. Зачем отгораживаюсь, почему так легко отдаю тысячнику? Он же не подходит ей, закроет в доме, не отпустит, а ей свобода нужна… Дурак, законченный дурак. Я скажу ей, все скажу, откроюсь, а там будь, что будет. Вот только вырву ее у смерти, смерти не отдам!

Впереди показался оранжевый блик огня. Змейка взвилась и полетела по земле серебряной молнией. Вот уже стал различим круг света, и сидящие по кругу люди, до него донеслись глухие удары в бубны, потом вскрик и тишина, люди попадали ничком вперед. Он был уже так близко, что увидел нож, занесенный над кем-то, лежащим на большом квадратном камне. Лезвие сверкнуло, и он заорал. Впереди всколыхнулись тени, и красные глаза понеслись ему навстречу. Рука с ножом дрогнула и замерла. Этого было достаточно, чтобы змейка скользнула между Зверями и влетела в круг огня, взвилась по телу колдуна и полоснула острым телом руку с ножом.

— Ну уж нет, — взревел беловолосый колдун и перехватил нож другой рукой, спеша опустить его на горло бледной кричащей девушки.

Дымка взлетел над прыгнувшими Зверями в длинном прыжке и оказался рядом с беловолосым.

— Не тронь, — заорал Радмир, прыгая на колдуна.

За капищем завыл о, зарычало, засвистело. Подоспевшие альвы и оборотни сцепились с черными тварями. Радмир ничего этого не слышал, он схватил колдуна за горло, но тот вывернулся и отскочил в сторону. Радмир взметнул нож, но колдун оказался быстрей. Он выставил руку и из нее вылетела голубая молния, пронзившая воина-странника. Он покачнулся назад, стремясь закончить бросок, но ноги его подогнулись, и Радмир рухнул на землю, охваченный голубым пламенем.

— Радми-ир! — заорала Белава, не веря в происходящее.

Змейка уже проползла по ней, срезав веревки. Девушка вскочила с камня и, забыв о своей наготе, бросилась на Волха. Она занесла меч и рубанула по вновь взметнувшейся руке. То ли ярость, то ли Зверь придали ей сил, она вцепилась в скрючившегося колдуна и швырнула его в малый круг огня. Змейка ранила ее, когда срезала веревки, и вместе с Волхом в круг полетела капля ее крови, и врата открылись. Земля разверзлась, но тут же раздался гневный рев обманутого демона, получившего вместо обещанной крови, которая должна была выпустить его, корчащегося в огне Волха. Колдун вскинул на Белаву глаза, наполненные ужасом, и провалился в разверстую бездну. Следом за ним полетела рука, отрубленная чародейкой, и земля сомкнулась. Воздух наполнился воем, в таком количестве, что земля вздрогнула.

Белава кинулась к Радмиру. Она снесла с его тела голубой огонь, и нагнулась над воином. Он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Живая, — произнес он слабым голосом, улыбаясь. — Лебедушка моя, любимая…

Глаза закрылись, и голова свесилась набок.

— Никуда ты от меня не денешься, гадкий,