Литвек - электронная библиотека >> Владимир Савенков >> Криминальный детектив >> Живой товар: Москва — Лос-Анжелес >> страница 3
осколки прошедшего дня, ночи, лиц и улиц, фасадов и интерьеров складывались в странную мозаику, в далекий образ утопленной в снегах, затерянной где-то под рубиновой звездой планеты. И все там было, вроде бы, как у людей — дни и ночи, дома и парки, любовь и деньги, только жили в том мире немного не по-человечески. Так одна колода карт дает абсолютно разные расклады, и судьбы могут отличаться друг от друга, как земля и небо. Андрей замерзал, холод сковывал мысль, наплывала Москва, страшная и голодная, с бешеными крысами, грызущими шпалы в подземелье пустынного метро, с клубами пара над трещиной лопнувшего теплопровода, с обглоданными холодами и страхом (ребрами белых мостов и проваливающейся в сугробы, идущей от леса, от Сетуни к Поклонной горе стаей одичавших собак, и весь этот ночной кошмар с разборками смертников на опушках и анютиными глазками соплячек из подворотен, с выбитыми окнами электричек и скорых поездов, с расплесканной шутки ради кислотой, сжирающей резину со ступеней эскалатора и кожу с сапога и ножки модницы, с крестами в свинцовом небе и юродивыми, надсаживающимися в теплых клозетах, с заводами, прогоревшими в дым и промасленной ветошью, вмерзшей в лед, которую не в силах выцарапать из наста ни старуха-нищенка, ни вьюга, вся эта Москва, видение, ледник, приведенный дьяволом в движение, неумолимо сползал на Андрея по одному из склонов его памяти, грозя раздавить и человека, и то, что его окружало в пустыне, от дикой колючки на бархане до рукотворного рая Лас-Вегаса.

Утро Андрей провел в постели, а когда окончательно проснулся, выяснилось, что Барт из номера уже ушел. На телевизоре лежала записка: «После полудня постарайся быть в „Эль-Ранчо“. Если не возражаешь, давай пообедаем там в два».

До двух оставалось чуть более часа. Андрей привел себя в порядок, сменил костюм, в котором вчера гулял, на футболку и джинсы, и в одном из карманов обнаружил долларовые жетоны из казино «Цирк-Цирк», о которых давно забыл. Так бы и ехал с жетонами, поругал Андрей свою похмельную голову и пошел в казино, в кассу. Играть не хотелось. Получив деньги, он немного побродил между столиками, наблюдая — кто какие делает ставки, и уже собрался было покинуть зал, как вдруг услышал громкую русскую речь. В тот час в кафе находились только русские. Они пили коку со льдом и приценивались к дешевой еде. Лысый толстяк и рыжеволосая, с веснушками на скуластом лице, девушка участия в разговоре не принимали, но было ясно — они из той же группы. Девушка спросила о чем-то лысого толстяка, но тот лишь развел руками в ответ. Тогда она отступила к пятицентовому игральному автомату и стала рыться в сумочке. Андрей приблизился и молча предложил монетки на ладони. Девушка нахмурилась, поискала глазами соотечественников, но они были увлечены выбором салата.

— Не стесняйтесь, берите, — сказал Андрей по-русски. — Понадобятся, еще наменяем.

Девушка разбросала монетки по мужской ладони, словно побаловалась с костяшками на счетах.

— Андрей Растопчин, — представился он, — москвич. Занесла нелегкая, да?

— И правда, неожиданно, — вздохнула девушка.

— Московский цирк? — спросил Андрей. — Я слышал вашу историю по американскому радио. Всерьез застряли?

— Гадкая история, — сказала девушка и бросила пять центов в машину.

— Саша! Ты чего не идешь? — окликнули девушку подруги.

— Сейчас!

— Не торопитесь, — сказал Андрей. — Скорее всего, я сегодня уеду из Лас-Вегаса. Могу ли чем-нибудь помочь? Конечно, не всей вашей труппе, усмехнулся он. — Лично вам.

— Спасибо, — поблагодарила циркачка, — но у нас с ними, — она показала за спину, — нынче «общий котел».

— И все же.

— Ну, если «и все же», — протянула девушка, и во взгляде ее промелькнуло раздражение, — отправить в Москву, например. Или что вы имеете в виду? Устроить здесь на работу по специальности? Взять на содержание и снять для меня особнячок?

— Трудновато придется вам в Америке с таким настроением, — сказал Андрей. — Или говорить следует не о настроении? О характере, да? Где вы живете в Лас-Вегасе?

— В «Палмин».

— «Памин»? Это где?

— Это в старом городе.

— Хотите пообедаем вместе? — спросил Андрей.

— А потом я отвезу вас в старый город.

Циркачка не ответила. Растопчин пересыпал центы в ее маленькую ладонь, собрал пальцы девушки в кулачок и чуть задержал его в своих тяжелых руках, словно согревая.

— Что бы вы предпочли на обед?

— Они будут волноваться, — девушка оглянулась.

— Разве что предупредить?

— Жду вон у тех дверей, — кивнул Растопчин. — Не разминемся?

— Вы случайно не из наших отечественных мафиози? — поинтересовалась циркачка.

— Нет, Саша, — то ли успокоил, то ли разочаровал ее Андрей.

Хмель все еще не выветрился из его головы. Он стоял и смотрел, как движутся ручейки эскалаторов, как, снабженные фотоэлементами, распахиваются двери, выпуская людей на площадь, в знойный желтый полдень. От площади Андрея отделяла прозрачная стеклянная стена. Бетонный козырек отбрасывал на ступени широкой низкой лестницы густую тень. К ее фиолетовой кромке подкатывали такси. Пассажир ступал ногой на асфальт и на мгновение слеп. Он инстинктивно делал еще шаг, оказывался в тени и лишь тогда оборачивался, отыскивая глазами спутников. Многие взрослые приезжали сюда с детьми. Америка — это культ ребенка, давно уже усвоил Андрей. К каждому ребенку здесь относятся так, словно он — сын всей нации. Попробуй, тронь американца! Андрей чувствовал себя довольно скверно. Попробуй, тронь… Их нравы, припоминал он некогда популярную газетную рубрику. Кривая улыбка поползла по его губам. Чужая земля, всюду чужая… Как будто существует, зевнул он, где-то для меня своя! Былая Россия — история. Новая — блеф. Сами по себе ни чернозем, ни суглинок, какие бы хлеба, березки и кусты на них ни росли, не есть родина. Чернозем, в принципе, можно завезти и из Канады, а смирновскую водку из США — России не прибавится. Прибавится грязи и пьяниц. Одна из главнейших опор человечества, православное царство, ампутировано мясниками. «Новая историческая общность» фантомная боль, мучащая инвалида который уж десяток лет. А протез не снимает фантомные боли, догадывался Андрей. Он попробовал закурить — к горлу подкатил кашель. Андрей воткнул сигарету в песок. Всем, покидающим «Цирк-Цирк», рябая старуха вручала проспект, зазывающий в соседнее казино, дочернее по отношению к «Цирку» заведеньице. Циркачка, верно, поедает салат, решил Растопчин. Что за обед там еще будет — ей неизвестно, а «синица» уже в руках. Русские в Америке, как правило, — жалкое зрелище. На спортивных площадках? Тут они, да, — сыны и