подтверждалось на опытах - если зараженную белковую среду привить здоровому животному, то уже через два-три часа у него появятся признаки "акулы".

Юрий может перечислить все симптомы в любое время. Он помнит их, как воин - приметы врага.

Когда он ехал сюда, он мечтал о славе. Теперь он думал только об умирающих людях, о науке - она одна может их спасти. Опасность глядела на него с пылающего лица Марины. У него появилось больше сил для борьбы. Он болел, умирал вместе с больными. Теперь он мечтал только об одном: чтобы из больниц выходили выздоровевшие люди. И пусть они даже не узнают, кому обязаны спасением, - главное, чтобы они были здоровы. И Марина тоже.

Он трет воспаленные глаза. Какой тяжелой стала голова!.. Он вспоминает, что не спал две ночи, и тут же забывает об этом. Он думает: "Если с ней что-либо случится, как я буду жить?" Он ловит себя на мысли, что больше думает о себе, чем о ней.

Юрий выключает микроскоп. Перед глазами все еще плывут, как в тумане, палочки, спирали, кокки, что живут в капле жидкости, частицы необъятного мира. А за окном на дереве сидят птицы, шевелятся листья. Юрий слышит шум большого города. Это жизнь другой частицы мира, в которой живет человек. И в этом мире звучит голос Марины, она зовет...

Юрий сбрасывает халат, спешит к двери. Его останавливает лаборант:

- Юрий Аркадьевич, как здоровье Марины? Этот вопрос задают теперь часто, словно только он связывает Юрия с другими людьми.

- Я отлучусь на полчаса, - говорит Юрий вместо ответа и встречает сочувственный взгляд.

Он выходит из лаборатории, забыв закрыть за собой дверь.

4

Юрий не узнал Марины. За воспаленными опухшими веками остро блестели глаза, потерявшие цвет.

"Ты сегодня лучше выглядишь", - хотел сказать он вместо приветствия, но почувствовал, что лживые слова не идут с языка.

Между ними словно пролегла пустота, и сквозь нее проходил только долгий прощальный взгляд женщины.

Юрий отвел руку врача и шагнул к Марине. Он переступил черту, и они опять были вместе. Страшное осталось позади.

Он услышал тихие слова::

- Больше не приходи ко мне...

- Почему, Марина?

Слова летели со свистом, как пули;

- Может быть, я умру. Не спорь. Я знаю. Так вот, перед смертью я должна сказать правду. Я не любила тебя. У меня был другой. Сейчас он далеко. Вот письмо. Я написала ему, видишь. Если можешь, прости...

- Не надо, Марина... - сказал он. - Все еще будет в порядке. Ты выздоровеешь,,.

Он знал, что все ее слова - ложь и никакого "другого" нет. Она написала это письмо, чтобы ему было легче забыть ее. Значит, у нее не осталось надежды...

Врач сделал знак, и Юрий повернулся, вышел из палаты. Что он может сделать, если все созданное многими людьми оказалось бессильным на этом поле боя? Разноречивые чувства кружили его словно в водовороте. Любовь не хотела примириться с неверием, а молодость - с сознанием бессилия. Он мечтал о чуде и знал, что чуда не будет.

И сквозь пространство и время

Наша любовь пройдет...

Время может отдалить людей друг от друга и может, отдалив, сблизить их сердца. Любовь протекает во времени, может ли она пройти сквозь время?

Он заметил, что привлекает внимание прохожих, и тут же забыл об этом. А они еще долго провожали взглядами человека с напряженным лицом. Лицо это жило своей быстрой жизнью, только глаза оставались неподвижными устремленные внутрь, с очень маленькими зрачками. И по этому контрасту между подвижным лицом и неподвижными глазами видно было, что человек одержим какой-то мыслью.

Юрий думал: "Почему время, тайны времени так привлекают нас? Почему все чаще и чаще мы обращаемся к ним?" Он вспомнил, с каким чувством гордости за человека читал книгу об Альберте Эйнштейне, о теории относительности, теории покорения времени. И он ответил на свой вопрос: "Мы, люди, живя во время овладения энергией и пространством, начинаем впоху покорения времени". Он опять вспомнил слепого, но уже без горького чувства.

И вдруг его напряженный мозг вытолкнул ответ и на этот болезненный вопрос. "Да, - сказал сам себе Юрий, - слепой может изобрести микроскоп и проникнуть в невидимый мир. У него нет глаз, но у него есть разум. Его преграда - слепота, но его оружие - мысль. И разве обязательно видеть пространство и слышать ввук? Разве нельзя увидеть звук и услышать пространство и предметы? Разве не чувствовал и не сочинял музыку Бетховен - глухой человек, великий композитор с яростным лицом? Звуковой микроскоп - вот что изобрел бы слепой!"

Юрий почти бежал. Какая-то важная мысль, предчувствие догадки или сама догадка бились в его мозгу. И он опять вернулся к загадкам времени, и на одно ослепительное мгновение загадка времени и загадка "акулы" возникли рядом, и он успел сопоставить их.

Юрий дошел до опытной отанции, но не вошел в лабораторию, а повернул направо, в садик. Он шагал по аллеям, заложив руки за спину. Он боялся, что мысль ускользнет от него. Он ухватился за известную истину: "Материя развивается в пространстве и во времени", а потом несколько изменил слова. Получилось: "Материя развивается не только в пространстве, но и во времени". И это "но и во времени" словно распахнуло невидимую дверь.

"Мы привыкли видеть в пространстве. Наши микроскопы и телескопы нацелены в пространство, как будто оно одно отделяет от нас другие миры и явления..."

Он глубоко вздохнул, как бы проделав тяжелую работу. В ушах звенело, словно сталкивались тонкие стеклянные палочки. И в звенящей тишине четко встала перед ним стройная система догадок "От других миров и явлений нас отделяет не только пространство, недоступное нашему глазу, но и время, которое наш организм не ощущает. "Время зависит от движения", - говорит Эйнштейн... Разные миры находятся в разном движении, и, значит, время у них разное. Секунда для нас - это годы для обитателей других миров, и наоборот, миллионолетия, за которые происходят процессы в космосе, могут оказаться мгновениями. И время жизни зависит от движения - от интенсивности обмена веществ. Отрезок жизни для различных существ неодинаков: для человека - это столетие, для собаки - годы, для мотылька - дни, для микроба - минуты... Если продолжить эту цепь, то она приведет к микроорганизмам, у которых обмен веществ, жизнь протекают за тысячные и миллионные доли нашей секунды. От познания этих существ нас отделяет не только пространство..."

Юрий устремился к зданию опытной станции, рывком распахнул дверь в кабинет профессора. Нина Львовна удивленно посмотрела на него.

- Я думаю... Мне кажется... - проговорил Юрий и замолчал. Он все еще додумывал свою гипотезу. Нина Львовна помогла ему:

- Слушаю вас, Юрий Аркадьевич. Его имя, произнесенное доброжелательно и спокойно, словно придало ему уверенности.